Однажды разбитое сердце - [90]

Шаг.

Вдох.

Пригнуться.

Подбежать к потайной двери.

Уколоть палец.

Открыть дверь.

Войти.

Она старалась шаг за шагом продвигаться вперед и не думать о том, что коридоры Волчьей Усадьбы оказались шире и светлее, чем она помнила, и что любой, кто войдет внутрь, обязательно заметит ее, мечущуюся по сторонам, точно запуганная мышь. К счастью, большинство обитателей Волчьей Усадьбы в данный момент наслаждались вечерней трапезой, и ей нужно было, чтобы так продолжалось и дальше.

Эванджелина почти приблизилась к своей старой спальне, рядом с бывшей комнатой Тиберия, отчаянно надеясь, что он использовал сейчас те же самые покои.

Ее ладони стали влажными от пота, из-за чего было трудно снять перчатку и обнажить пальцы, когда она добралась до двери, которую нужно было открыть.

Еще одна капля крови.

Еще один отпертый замок.

Еще один маленький всплеск радости победы, когда она ступила в затемненную комнату. Огонь в камине погас, свечи не горели, но она уловила ароматы дыма, мускуса и мыла, что подсказало о том, что здесь кто-то жил.

Когда глаза привыкли к полумраку, Эванджелина смогла разглядеть громоздкие очертания кровати. Она надеялась найти рядом с ней тумбочку, что-то, что Тиберий обязательно увидит перед сном. Но там не было ничего.

Она вынуждена была обойтись или низким столиком в жилой зоне, где стояла вереница бутылок с ликером, или туалетным столиком. Если бы речь шла об Аполлоне, она бы выбрала столик. Но в случае Тиберия стол, где он хранил свои напитки, подходил лучше всего.

Ее руки дрожали, пока она разворачивала флакон со вкусом любопытства. Затем быстро поставила его на стол и выскочила из комнаты прежде, чем у нее возникло искушение выпить его.

Все это заняло меньше минуты. Она была напугана и действовала быстро, но недостаточно. Эванджелина услышала шаги, как только оказалась в слишком ярко освещенном коридоре.

И тут она увидела ее. Марисоль.

Эванджелина испытала почти детский испуг, как будто перед ней стояло чудовище, а не девушка ее возраста.

Повернув за угол, Марисоль что-то рассматривала в своих руках, на ее щеках горел красивый румянец, а заплетенные в косы светло-каштановые волосы поблескивали в свете факелов. Ее платье было цвета тканого золота. Верхняя юбка заканчивалась замысловатым шлейфом, а позолоченные ленты перекрещивались на лифе, сочетаясь с лентами в ее косах и браслетами на манжетах, украшавшими ее руки изысканным узорчатым орнаментом. Она уже выглядела как принцесса.

Бежать.

Уходить.

Убираться подальше.

Сотни вариантов одной и той же мысли пронеслись в голове Эванджелины. Если она побежит, то может опередить Марисоль. Прелестное платье сводной сестры со шлейфом принцессы не предназначалось для бега.

Но Эванджелина двигалась недостаточно быстро. В тот момент, когда Эванджелина, застыв в нерешительности, рассматривала наслаждающуюся своим счастьем Марисоль, вместо того чтобы бежать, Марисоль подняла голову.

– Эванджелина?

Ей казалось, что коридор был длинным, но, очевидно, это было не так. В мгновение ока Марисоль оказалась рядом, обнимая Эванджелину так, словно их объединяло кровное родство, а не предательство. Сводная сестра, казалось, даже не заметила, как напряглась Эванджелина, как напряглось все ее тело вплоть до ее сжатых в кулаки рук.

– Я так рада, что ты в порядке, – воскликнула Марисоль. – Я ужасно волновалась, но мы не можем говорить здесь. – Марисоль отпустила Эванджелину, чтобы открыть дверь в бывшие покои Эванджелины. – Быстрее! Моя стража прямо за углом.

Марисоль отчаянно замахала худенькой рукой, и из ее прически выпала прядь волос. Если она действительно играла, то это было безупречное представление.

– Эванджелина, поторопись. Если стражники поймают тебя, даже я не смогу помочь. Тиберий убежден, что ты убила его брата.

Гулкие удары сапог приближались. Если стражники обнаружат Эванджелину, одетую как подобает элегантной убийце и хмуро смотрящую на будущую королеву прямо у покоев принца, они не только арестуют ее, но и заподозрят Эванджелину в неблаговидном деянии. Будь они умнее, то обыскали бы комнаты Тиберия, нашли бы флакон с противоядием и, вполне возможно, заставили бы Эванджелину его выпить, разрушив ее планы.

Эванджелина знала, что не может доверять Марисоль, но у нее не было иного выбора, кроме как последовать за сводной сестрой в покои, обогретые очагом, в котором, судя по всему, недавно развели огонь.

Комната выглядела так же, как запомнилось Эванджелине: стены были оклеены расписанной вручную бумагой, камин из хрусталя и огромная кровать, предназначенная для принцесс. Единственное отличие – витавшие в воздухе ароматы ванили и сладких сливок, что говорило ей о том, что теперь это комната Марисоль.

По крайней мере, она выглядела немного смущенной.

– Тиберий хотел, чтобы я была ближе к нему… к его покоям. – Марисоль прикусила нижнюю губу. – Мы должны вытащить тебя отсюда, пока он не вернулся. Я могу дать тебе одно из моих платьев. Оно будет немного маловато, но ты сольешься с толпой.

Марисоль поджала губы, оглядывая кожаные сапоги Эванджелины, ее короткую многослойную юбку и кружевной корсет, явно предназначенный для встречи с вампиром. Эванджелина могла поклясться, что во взгляде сводной сестры мелькнула вспышка ревности, как будто теперь Марисоль хотела быть беглянкой, а не принцессой. Тот самый взгляд, на который раньше Эванджелина не обратила бы внимания. Что-то промелькнуло в глазах сводной сестры, но тут же исчезло, как будто Марисоль даже не хотела признавать этого. Но Эванджелина не могла его игнорировать.