Однажды навсегда - [11]
— Здравствуй, дружок. Ты дома?..
Странный, тяжелый, загадочный случай.
Но об этом — позже.
А пока я видел только то, что видел.
Одинокий старик навещал меня довольно часто, и, хотя в такой поздний час он явился впервые, я не очень ему удивился.
Но контраст с ожидаемым был слишком резким, поэтому, конечно, мне вряд ли удалось скрыть свое разочарование.
Впрочем, дядю Васю поначалу, казалось, ничто не смущало.
— Целый день поджидаю тебя! — Привычно пошаркивая шлепанцами, он сразу же вступил на собственный прогулочный маршрут среди нашей дряхлой мебели в гостиной и, оглянувшись, сверкнул на свету золотым зубом в улыбке и стеклами очков в простой допотопной оправе. — И на балкон уж выходил пару раз, а только сейчас заметил свет у вас. Ты извини, я на радостях и не спросил по телефону-то: можно, нельзя? И правда, слушай, скажи честно, ничего, что так поздно?..
Но я не услышал вопроса, вернее, забыл ответить, потому что подумал вдруг: а может, она все-таки согласилась приехать или прийти, а я ее не понял? Тогда мне надо бы встречать бежать, а я…
— Да что с тобой? — Старик встревоженно остановился. — Я тебе, наверно, помешал или случилось что?
— А?.. — Я с трудом припомнил, о чем он спрашивал. — Да нет, ничего, дядя Валя. Ничего… — И кисло улыбнулся под его острым, птичьим взглядом. — Ну правда, ничего.
— Ничего так ничего, — успокоил он и меня, и себя, трогаясь дальше по своему маршруту. — А я, видишь, тоже не сплю сегодня, маюсь. Весь дом наш спит, храп даже слышен или мне уже чудится, а я не могу. Не спится и все, не могу!..
Тут я, кажется, опять переключился на свое, и опять до меня не сразу дошло:
— Ну, дружок, настроеньице у тебя. Что-нибудь в институте?
Я посмотрел на него, запоздало соображая что к чему, и решил, что думать сейчас о ее приходе — слишком наивно и самонадеянно с моей стороны.
— Да, — сказал я и машинально поправил: — В училище… — И, не очень вникая в то, что говорю, обронил: — Брошу, наверно, скоро.
— Ка-ак?! — серьезно удивился старик. — Но, постой-ка, это что ж выходит — опять?!
— Опять. Не туда я забрел. Заблудился, кажется.
— Но ты же теперь… в театральном?.. Твоя мечта!
— Ну да, мечта была и остается, но… нет полета, вот что. Не тяну, видать. А может, вообще не гожусь ни к черту.
— Вот те раз, — сказал дядя Вася, сочувствуя мне. — Но ты не торопись рубить с плеча-то. Не мечись. Когда-то ведь надо и спокойно сориентироваться, сосредоточиться на чем-то одном.
Дядя Вася явно соскучился по учительской риторике, а я усмехнулся:
— Хорошо бы, конечно. Да, у меня вот пока не получается иначе.
И дальше, не знаю зачем, слово за слово разговорился и понес уже сплошную околесицу: что даже влюбиться надолго не умею, хоть ложись и помирай, тоска, скучища, принудиловка, и все не то, не трогает, не колышет, пусто, пусто, вот здесь, — и постучал себя в грудь, показывая, где у меня «пусто», хотя логичней было бы стучать по черепу: вот там и в самом деле завывали космические сквозняки.
Не хотелось, однако, чтобы дядя Вася воспринял мою скучищу как обыкновенную блажь или очередной детский лепет. И я решил поведать старцу, как недавно на наш третий курс — преддипломный — среди бесспорных классических пьес взяли современную, якобы актуальную. Ну черт-те что, сплошные ходули, ни слова в простоте и жутчайшая, махровая конъюнктурщица, но автор с нашим худруком «вась-вась», и нам пришлось в конце концов заткнуться.
Многие «счастливцы» вообще не берут это в голову и мне советуют то же самое. И вот мы цинично обживаем и оправдываем явную чушь, очеловечиваем кондовый лживый текст, и ни-ко-му не стыдно — единомышленники!
Впрочем, я попытался однажды увильнуть от этого спектакля, подвалил как-то к Бобу: не могу, мол, не чувствую, не умею.
А он: «Ничего, не отчаивайтесь, всякий материал сопротивляется».
Ох как подмывало меня сказать ему начистоту — сердце прямо выпрыгивало! И я ждал только паузы в его занудистике, чтобы вставить свое принципиальное несогласие, протест и бунт на корабле.
А хитрый Боб, словно читал мои мысли, лукаво улыбался: ну-ну, дескать, режь правду-матку, попробуй, ну?..
И… я вздохнул, пожал плечами, как бы вынужденно соглашаясь, и отошел от него весь в поту, на ватных ногах, изнемогая от жуткой сердечной слабости, — струсил страус.
Правда, не раз после этого я подумывал бросить все к черту, уйти и навсегда покончить с унижением, но — зараза театральная заела. Ведь что бы я ни говорил, а хочется, хочется торчать на подмостках, хочется нравиться публике и хочется когда-нибудь — не в жизни, так на сцене — ощутить в себе Гамлета: «Вы можете меня расстроить, но играть на мне нельзя!»
Что ж, такова, видать, актерская природа: кому-то везет больше, кому-то меньше, кому-то и вовсе не везет, но, наверное, каждый из нас ради призрака будущей славы — то есть почти бескорыстно — всегда готов на продажу, не говоря уж о тех, кто в меру сил и таланта, без лишних слов в свое оправдание, работает просто «детишкам на молочишко».
Вообще-то есть один верный способ возвыситься над суетой: стать мастером, большим или великим, лучше, конечно, великим, но… «пока травка подрастет — лошадка с голоду помрет», и неизвестно, что со мной станет от постоянной привычки лгать и притворяться: все мы, актеры («жизнь — театр, а люди в нем — актеры»), не имея выбора, играем по сути в поддавки — профессиональные лицемеры.
Всякое может случиться, если в пятницу вечером начать разбирать на антресолях старые бумаги. Можно отыскать среди предков какую-нибудь знаменитость. И тогда — путешествие в Париж, новые чувственные впечатления и новый взгляд на взаимоотношения мужчины и женщины.
Тибби — убежденная феминистка. Такой ее сделала жизнь, а особенно постарался ветреный кавалер, после разрыва с которым она решила, что замужество — нелепость, любовь — фантазия. Только своему верному пажу Питеру Тибби способна поведать о том отчаянии, что терзает ее. Пит везет подругу в Лондон, но каникулы складываются неудачно: Тибби попала в больницу. С этой минуты она изменила свое отношение к жизни — ведь врач-травматолог, как выяснилось, способен излечить не только тело, но и душу…
Судьба полицейского — нелегкая доля. Грегу это было известно лучше многих, ведь из-за работы он потерял почти все. Долг полицейского — защищать слабых и стоять на страже закона. И никто на свете не упрекнул бы Грега за небрежение своими обязанностями. Но что делать полицейскому, если опасность угрожает его сердцу, а любовь заставляет играть по незнакомым правилам?
Лето, море, смуглый красавец с невероятно голубыми глазами и проникающим в душу голосом. Такой циничный, такой притягательный… Могла ли предположить девятнадцатилетняя Аня, что курортный роман окажется длиною в жизнь? Мог ли Богдан, пресыщенный женским вниманием, подумать, что всю жизнь будет помнить и ждать наивную доверчивую девочку? Что эта любовь будет мукой и спасением, наказанием и подарком судьбы? Главное — она будет.
Марк Сальваторе, которому осталось жить всего ничего, переезжает в другой город и случайно встречается взглядом с девушкой - Еленой Картер. Он влюбляется в нее, но в то же время понимает, что их отношения обречены кончиться так и не начавшись.
Жизнь по кругу. работа, дом, вписки, секс на одну ночь. И потом все сначала. Это тупик. Они заблудились. Они встретились там, где отношения имеют только одну развязку-постель. Но смогут ли они после этого расстаться? Один из них точно нет. Внимание! Нецензурная лексика. 18+.
Удивительная история приключилась с молодой писательницей Сандрой Норман. Судьба свела ее с братьями-близнецами, неразличимыми внешне и полными антиподами в жизни. И Сандра влюбилась, страстно, по-настоящему. Только вот в кого из них?..
Очаровательная молодая американка Мэнди Джордан учится искусству современного танца. Чтобы оплачивать занятия, она работает вечерами на телефонной станции. И однажды влюбляется… в эротичный голос одного из клиентов, который, оказывается, давно мечтает с ней познакомиться. Молодые люди наконец встречаются, и «очная ставка» не разочаровывает их. В итоге Мэнди выходит замуж за Джерри, отказываясь от блестящей карьеры танцовщицы.
Кортни — молодая талантливая художница, получив сообщение о самоубийстве брата, не может в это поверить и, рискуя жизнью, пускается на его поиски. Полиция проявляет завидное хладнокровие. Зато двое мужчин настойчиво предлагают ей свою помощь — голубоглазый атлет Михаэль, покоривший ее сердце, и белокурый красавец Тревор — верный друг детства.Но один из них и оказался преступником…
Дочери лос-анджелесского миллионера Натали вконец опостылело чопорное высшее общество, и она убегает из дома. Девушка добирается до Нью-Йорка, где в Центральном парке встречает очаровательного мальчугана с собакой. Это случайное знакомство в корне меняет всю жизнь Натали. Причем, в тот же самый вечер…