Одиссея капитана Флинта, или Остров без сокровищ-2 - [117]

— Так они себя никак не вели… Мы не встретили ни одной.

— Это и странно. Как мне представляется, ветви этих кустов самая лакомая пища для коз, даже показалось, что я видел кое-где следы их зубов… Но ни одна коза нам не встретилась, зря брал с собой ружьё. А ведь на таких островах они не должны бояться человека.

Каюсь, я пропустил мимо ушей половину того, что говорил Эктор, занятый совсем другими мыслями: что делать, если «Красотка» появится ночью, а если не появится, как мне всё обустроить с учетом этой висящей над душой угрозы. Я не верил, что опытный капитан Смоллетт отстал от меня слишком сильно.

Но общий смысл слов Эктора я уловил и утешил его:

— Не печалься, дружище, завтра непременно подстрелишь хоть одну на отрогах Фок-мачты. У здешних коз другие привычки, они держатся поближе к холмам.

Позже я не раз проклинал себя за глупость и невнимательность, проявленные в тот момент. Ну вот что мне стоило прислушаться к словам Эктора, поразмыслить над ними? Вспомнить другие слова, произнесенные на острове пятнадцать лет назад? Или хотя бы направить своего друга на консультацию к Бену Ганну, великому специалисту по здешним козам? Поступил бы так — и многое обернулось бы иначе.

Но я не прислушался, не поразмыслил, не вспомнил и не направил.

И случилось то, что случилось.

* * *

Стоило лечь пораньше, день предстоял тяжелый. Но я все же решил дослушать рассказ Сильвера и вновь пригласил его в нашу каюту. Лишь попросил изложить самое важное, опуская мелкие подробности. Засиживаться до утра за разговорами возможности не было.

— Самое важное? Важное тут всё… Но изволь: я следил из своего камбуза, кто из матросов бывает на квотердеке и сколько времени там проводит. Смоллетт хитрая лиса, и приглашал туда многих матросов, чтоб запутать и сбить с толку. Но я смотрел не только кто туда идет, но и когда уходит, и у меня были песочные часы, да! Дольше всех гостили на квотердеке Алан Брэддок, Эйб Грей и Том, чью фамилию я не помню, его все звали Реджет, по цвету шапки, что он любил носить. Все остальные мелькали часто, но не задерживались надолго. Эйба я поначалу не брал в расчет, а зря, но он каждый раз нес свой ящик с плотницкими инструментами, а я знал, что там творится с переборками и дверьми, что мы слепили впопыхах за половину ночи. Да и бывал он реже, чем двое других. Я стал наблюдать за Томом и Аланом внимательно, а за Греем чуть-чуть, краем глаза. И заметил вот что: когда матросы кушали у себя в кубрике, они рассаживались как попало, но ни разу не случилось так, чтобы Том с Аланом сели на один рундук. А когда крутили кабестан, они ни разу не брались за одну вымбовку. И не говорили друг другу ни слова. В общем разговоре могли участвовать оба, но чтобы поговорить лишь вдвоем — никогда такого не было. Расспросил надежных парней, но никто не видел и не слышал, чтобы эти двое поссорились. Они просто избегали друг друга без всякой причины. Я не знал, что делать, я не мог расспросить их на корабле с пристрастием, это слишком шумное дело. И спровадить за борт сразу двоих не мог, не вызвав подозрений. Но тут показался остров, и все завертелось. Грей опять посетил квотердек со своим ящиком, а когда вернулся, вывалил в кубрике такое… Он должен был залатать какую-то дыру в переборке, из которой сквозило, — но услышал, что говорят за ней, и позабыл обо всем. Джентльмены с кормы, оказывается, знали всё о наших замыслах, даже то, что мы не замышляли. Кто-то напел им песенку, сильно все переврав, и я подозревал, кто. И они готовились нас убить, да. Они роздали всем своим пистолеты, двуствольные пистолеты, каждому по два. А я в детстве ходил в школу, и не один год, и я хорошо умел считать. Семь человек это четырнадцать рук, а четырнадцать двуствольных пистолетов это двадцать восемь пуль. Когда все стволы выстрелят, и пули полетят, сколько у меня останется людей? Очень интересный вопрос, но я не хотел узнать ответ. Я хотел что-то придумать и избежать бойни.

Трах! — кулак ударил по столу с такой силой, что чуть не проломил добротные доски. Бокалы попадали, вино разлилось, закапало на палубу. Это был мой кулак.

— Если мы доберемся до Смоллетта, — сказал я негромко, не громче, чем шипит змея, — не трогайте его. Он мой. Я сам всажу ему пулю в голову. Хотя нет… нет… Я выстрелю ему в брюхо, он будет подыхать долго, он будет корчится и молить меня о второй пуле, в голову, но не дождется ее. А Грей… Как ты мог поверить Грею, Джон? КАК???!!!

— Я поверил не сразу… Но все подтверждало его слова. Настало утро, и я видел в ваших глазах страх и ненависть. И пистолеты в ваших карманах я видел тоже, они натягивали ткань камзолов, а старый Джон был не так глуп, чтобы подумать, будто вы распихали по карманам молитвенники. К тому же я навел справки у Хендса. И узнал, что из его хозяйства исчезли вдруг пулелейки. Пистолетные пулелейки, два дня назад! А еще Грей рассказал, что Смоллетт обещал Трелони довести корабль до Бразилии всего с двумя матросами. И я подозревал, кто будут эти матросы. Что было дальше, ты знаешь.

— Ты ухватился за предложение съездить на берег…

— Да! Я не мог ни о чем думать с дюжиной пистолетов, приставленных к моей голове, я хотел очутиться подальше от них. Когда ты спустился в шлюпку, я решил, что юнга Хокинс никогда не стрелял в живых людей и не хочет сегодня начинать. Я посчитал, что мы с тобой поговорим, как два джентльмена, и найдем общий язык. Старый Джон не дурак, но тоже иногда ошибается… Вместо тебя я потолковал с Аланом, но не как джентльмен с джентльменом, а как человек с пойманной крысой. С Томом потолковать не удалось, он умер, успев полоснуть ножом одного из моих людей. Алан же рассказал все. Не сразу, но рассказал. И что чирикал капитану, и как стоял на страже, когда Грей подстерег Эрроу. Я многое понял… Но было уже поздно, события понеслись вскачь, и я не успевал за ними на одной ноге.