Одиссея капитана Флинта, или Остров без сокровищ-2 - [115]

— Если все будет в порядке, мистер Эндерби, — сказал я Сильверу, склонившемуся над фальшбортом, — я подам сигнал, выстрел в воздух. Тогда начинайте выгрузку животных на шлюпке, не дожидаясь нашего возвращения.

— Лучше два выстрела, один за другим, — внес он поправку. — Мало ли по каким причинам может случиться одиночный выстрел.

— Следите на всякий случай за болотом, мистер Эндерби. Если птицы поднимутся в воздух — значит, мы стреляли, а вы не услышали.

— Так точно, сэр. Я выстрелю в ответ, получив сигнал, вы точно услышите, ветер в ту сторону… Тут юнга Патрик Сильвер просится с вами. Отказать? Он сейчас вообще-то на вахте.

— Освобождаю его от вахты, отдежурит свое в другой раз. Пусть плывет.

Кошкой соскользнув по штормтрапу, юнга Патрик устроился на средней, самой просторной, банке, бесцеремонно потеснив капитана.

Мы отплыли от шхуны, тузик понесся стрелой, подгоняемый не столько усилиями Джереми, сколько быстрым течением. Я подумал, что возвращаться придется, прижимаясь к берегу, иначе братец не выгребет.

А потом меня посетили какие-то странные мысли и чувства… Казалось, что все это со мной уже было, что все до боли знакомо (хотя в первый свой визит сюда я никогда не плавал по проливу на ялике, бродил по острову во время его рейсов между «Испаньолой» и крепостью).

Но все это было, было, было… И мерный скрип уключин, и удаляющийся борт шхуны, и якорный канат, натянутый как струна.

— Французы называют это déjà vu, — сказал Эктор, с которым я поделился странными своими ощущениями.

Тьфу… Вот заладил. При чем тут вообще французы?

Ощущение не слабело, и добавилось к нему еще одно: тревога, ожидание чего-то нехорошего… Казалось, что сейчас над флагштоком «Патриции» взовьется Веселый Роджер, громовой голос Сильвера отдаст команду, и мои люди — уже не мои! — бросятся к нашей кормовой пушке, начнут наводить ее на тузик…

Об этих мыслях я ничего Эктору не сказал, не то опять приплетет ни к селу ни к городу какое-нибудь французское словечко.

Самое интересное, что Веселый Роджер на борту «Патриции» имелся. Сильвер взял с собой, в чем сам мне признался.

— Зачем??!! — изумленно воскликнул я.

— Традиция… Не привык я выходить в море без этого знамени. Когда я прочитал в твоей книжке, как ты якобы его сорвал и швырнул за борт, словно половую тряпку, я смеялся долго и весело. Веселый Роджер, Джим, не поднимают просто так, без дела. Это последнее предупреждение: не спустишь вымпел сейчас, потом не поможет ничто, будет бой, и смерть, и живые позавидуют мертвым. Это старое знамя пробито многими пулями, а крови видело столько, что ей можно до краев заполнить королевский пруд в Риджентс-парке. У джентльменов удачи было много флагов, Джим, самых разных: и черных, и красных, со скелетом и со скрещенными саблями, с перевернутым крестом и песочными часами… Что придумывали капитаны, то и вешали на флагшток. А этот, с черепом и двумя костями, придумал Ингленд. Потом под ним плавал твой дед, очень долго, дольше прочих, его удаче завидовали, старались подражать, — и поднимали такое же знамя. И название своему знамени тоже придумал Флинт, а другие подхватили.

— В честь какого же Роджера он назван?

— Роджерса, не Роджера. Это потом стали произносить, как проще. Был такой охотник за пиратами, Роджерс Вудс, он поклялся изловить Флинта и приколотить его череп к бушприту, как поступили с головой Черной Бороды. Но он умер, не сдержав свою клятву, и старый Флинт говорил: Вудс теперь веселится в земле, он смеется и скалится, как голова у меня на флагштоке, и могильные черви очистили его кости от мяса, — а я все еще плаваю по морям. Веселись, Роджерс, кричал он порой флагу, смейся, громче смейся! Я иногда думал, что у него не все в порядке с головой. А иногда — что не встречал за всю жизнь никого умнее старого Флинта… Вот что был за человек твой дед и вот что это за флаг. Мне некому его передать. Когда умру, положите Веселого Роджера в мой гроб.

И я тогда подумал, что выполню просьбу Джона… Мне такого наследства не надо.

* * *

Вытащив тузик на берег, мы двигались через полосу леса, отделявшую крепость от пролива. Частокол уже виднелся впереди сквозь разрывы в зарослях кустов.

Джереми, не переставая, сыпал вопросами, хотя и без того знал историю приключений на острове чуть ли не наизусть. Я (со слов доктора Ливси, разумеется) уже показал ему, где затонул ялик, где мои товарищи таскали припасы через лес.

Юнга Сильвер внимательно поглядывал по сторонам и молчал, ни единого вопроса мне не задал.

Эктор занял промежуточную позицию: вопросы задавал, но крайне редко. И каждый раз неожиданные, ставящие в тупик.

— И что потом? — не отставал Джереми.

— Потом оттуда, видишь дальний угол частокола? — выскочили пираты Эндерсона и тут же угодили под залп, побежали обратно, но один отбегался навсегда. А другой не сбежал далеко, зашел вот оттуда, видишь? — и выстрелил через кусты. Так мне рассказывал доктор.

— Скажи, Джим, а где был ты, когда все это здесь происходило? — неожиданно спросил Эктор.

— Я… как тебе сказать… у меня не было с собой часов… Полагаю, что я был тогда невдалеке от пещеры Бена Ганна и вел разговор с ним.