Одиночество вдвоем - [7]

— Бесценная моя, я так соскучился по тебе.

— Ты закончил мой портрет? — Царица отпила прохладительного напитка и повернулась к своему обожателю.

— Давно. Перед самым приездом сюда. Скорее бы домой, скорее бы к тебе.

Эйе подозрительно огляделся.

— Надо подумать, как это сделать. Очень все рискованно. Ты осознаешь всю степень ответственности?

— Другого выхода не вижу, — заключил кушский царь и, завидев входящего фараона, встал, подтолкнув локтем Эйе. Тот оглянулся и встал тоже.

— Прошелся по рынку, — возбужденно говорил Тутанхамон. — Народ ликует. Скорее, большинство. Остальные в каком-то странном замешательстве. Никак, думаю, не сообразят, как воспринять новый наш указ.

Кушский царь сдержанно улыбнулся.

— Народ — стадо животных, которое привыкло подбирать с земли. Доброта твоя не всем понятна.

— Указ твой ошеломляет их, — поддержал Эйе.

Тутанхамон резко подошел к Эйе и, глядя ему в глаза, жестко произнес.

— Я поступил так, как подсказала совесть. И не следует более возвращаться к этой теме. Тебе спасибо, царь, за гостеприимство, — повернулся он к другому. — Остальным приказ — готовиться. Эйе, выезд на рассвете.

Эйе и кушский царь молча поклонились. Тутанхамон в сопровождении телохранителей удалился.

Тутмос встал и демонстративно поклонился Нефертити.

— Моя царица, позволь мне попрощаться с братом.

— Ступай, Тутмос. Погоди. — Она сняла с себя перстень, увенчанный крупными алмазами. — Поздравь молодых от моего имени.

— Твоя щедрость безгранична, как моя преданность. Но я должен тебя попросить…

— Говори.

— В связи с женитьбой надо освободить брата от налогов и ввести его в хонты[6].

Нефертити подняла глаза на царя Куша. Тот сделал вид, что не слышит.

— Ты слышишь, царь? — спросила она.

— Слышу, моя царица, но помочь не смогу. Это противозаконно.

Эйе сделал кислую мину.

— Жениться на финикийке? Она же враг.

Нефертити смерила его испепеляющим взглядом. Эйе казался ей лицемерным.

— Она из враждебной страны, это верно, но любовь…

Эйе грубо прервал ее.

— Какая там любовь, какая там любовь! Настоящей любви нет. Есть только идеал. Чем ближе мы к нему, тем дальше он от нас. Любви нет, есть истинная жажда наслаждений.

Царица презрительно отвернулась и подошла к царю Куша.

— Он с возрастом, по-моему, дуреет. Вопрос, однако, так и не решен.

Тот пожал плечами и отрицательно покачал головой.

— Я не имею права нарушать букву закона. Куш подвластен Египту. И в виде исключения рассмотреть данный вопрос и решить его положительно сможет только Небхепрура. Обращайся к нему. И если он даст мне такое указание, то я выполню твою, царица, просьбу.

— Ох, как все сложно, — вздохнула Нефертити. — Необходимо указание сверху, чтоб человека сделать человеком.

— Кроме того, — добавил Тутмос, — невеста брата должна принять наше подданство.

— После выкупа, — поспешно ответил кушский царь.

Эйе сидел в своей комнате и уже несколько часов подсчитывал прибыль в государственную казну. Таблички с цифрами порядком надоели ему, но он упрямо работал. Лазурита и бирюзы явно было меньше, чем за прошлый месяц. Оливкового масла, смолы и жира Куш недодал на сей раз тоже.

Он призадумался.

Если так пойдет и дальше, фараон учредит новый поход. Скорее, на Сирию. Золото и серебро в казне катастрофически тает, не принося ощутимой прибыли. Следовательно, оседает в народном кармане. Немху[7] зажрались царской милостью, позволяют себе что угодно. Участились даже случаи купли и продажи рабов и рабынь. Рабовладельцы в крайнем отчаянии — с ними начинают конкуренцию. В храмы теперь уже, редко заглядывают даже уэбы[8]. И во всем этом виноват новый указ фараона, — подумал он и поднял голову.

В дверях стоял темнокожий слуга, вероятно эфиопского происхождения. Эйе кивком подозвал его. Слуга тотчас подскочил и поклонился.

— Найди мне Упнефера, начальника слуг, — последовал приказ.

Слуга повиновался.

Эйе снова уткнулся в таблички, но вскоре почувствовал, что работать не в состоянии, Ненависть, внезапно всплывшая в воспаленном сознании, стала угрожающе нарастать. Она была направлена только против одного человека, волею которого Египет, думал Эйе, придет в упадок. Новая реформа Тутанхамона грозила преобразованиями, которые несомненно подрывали авторитет власть имущих и неуклонно вели к экономическому спаду в стране. Нужны походы, думал Эйе, и чем больше, тем лучше. Поубавится мужчин, поубавятся силы, нам противостоящие.

— Мой господин, я к твоим услугам.

Эйе вскинул глаза. Перед ним стоял Упнефер, худенький стройный юноша со впалыми щеками, весь внешний облик которого излучал стремление выполнить любое порученное ему дело.

Глава жрецов невольно усмехнулся. Такие, как Упнефер, без зазрения совести могут взойти по трупам на вершину славы. В данном случае именно такой и устраивал.

— Ты можешь сесть, Упнефер. — Эйе встал и, принялся в раздумье расхаживать по комнате.

— Как ты себя чувствуешь, мой мальчик?

Упнефер чуть не прослезился от умиления. Второй человек Египта интересуется его здоровьем.

— Да будешь ты цел, невредим, жив и здоров, — воскликнул он, — я в себе чувствую силу быка.

— Хвала всемогущему. — Эйе внезапно остановился и поглядел на него в упор. — Ты уже выполнил указание фараона? — строго вдруг спросил он.