Одиночество шамана - [47]

Шрифт
Интервал

– Ну, уж! – хмыкнул Андрей. – Это ты загибаешь! В земле нет живых клеток. Наукой это не доказано. Мало ли что можно нафантазировать? Кстати, что-то такое я читал в детстве – о том, что Земля живое существо. Кажется, это был фантастический роман Конан-Дойла. Он не только о Шерлоке Холмсе писал.

– Точно! – поддакнул голос. – И книга эта называлась: «Когда Земля вскрикнула». Конан-Дойлу было откровение, и он написал правду.

– Откуда ты знаешь о Конан-Дойле? – удивился Андрей. – Мне казалось, что…, – он замялся, не решаясь продолжить мысль.

– Да ладно, не стесняйся! Думаешь: если я взялась неизвестно откуда, вся такая первобытная на вид – в халате, с колокольчиками и бубном, то – точно тёмная, невежественная и ничего не соображающая? Но я так давно живу, что уже и забыла, когда вообще на свет появилась. И уж точно не только Конан-Дойла знаю, но и многих других известных людей…

– Может, ты не Ниохта, а, допустим, граф Калиостро? – снова усмехнулся Андрей. – Тот тоже хвастался, что знает секрет вечной молодости, умеет путешествовать во времени и был лично знаком чуть ли не с самим Иисусом Христом.

– Может, и Калиостро, – уклончиво ответил голос. – Это не важно. Важно, чтобы ты понял: кругом – жизнь, смерти нет, а то, что за неё принимают, тоже жизнь, но только другая.

– Я сейчас сойду с ума! – сказал Андрей. – Ты меня загрузила посильнее этой книги, – он захлопнул раскрытый том. – Послушать тебя, так всё вокруг не только живое, но и чуть ли не разумно, – он задумчиво повторил последние слова голоса:

– Только другая. Другая жизнь, другой разум…

– Тебе так и хочется назвать меня анимисткой? – шепнуло внутри него. – Первобытные, мол, представления и всё такое прочее. Да! Не хочу спорить. Потому что знаю, о чём говорю. Если бы высокоучёные люди догадались, как проникнуть в ядро атома, то они поняли бы: внутри него скрывается Вселенная, а внутри неё – другая, и так до бесконечности. Но ядро атома для них – мёртвая материя. Они видят лишь то, что им позволено видеть. Бо Эндули не снисходит до людей, и ему всё равно, что о нём думают двуногие, и думают ли вообще. Он – везде, и он бесконечен и вечен как внутри, так и снаружи. Каждая его частичка – невероятная малость, способная стать огромным миром. Человеку это трудно осознать.

– Ну, почему же? – возразил Андрей. – Каждый школьник нынче знает, что атом неисчерпаем.

– Но даже не каждый академик знает, что внутри атома – жизнь, – тихо сказал голос. – Ваши учёные не чувствуют природу. Когда они смотрят, допустим, на реку, то видят в ней лишь воду, могут определить её химический состав, скорость течения и так далее. А любой, самый безграмотный нанаец, глядя на быстро бегущую реку, видит живую силу: то бурную, то тихую, то злобную, то ласковую и покорную, – и этот поток для него живое существо…

Андрей почувствовал лёгкое головокружение. Диалог с внутренним голосом – причудливый, с сумасшедшинкой – измотал его. Чтобы справиться с внезапно охватившей его слабостью, Андрей закрыл глаза. Он всегда так поступал, когда хотел вернуть себе уверенность и душевное равновесие.

Плотно сомкнутые ресницы, однако, не обеспечили ему желанной темноты. В черноте мерцали мелкие ослепительные точки. Они кружились, сливались друг с другом, разбегались и снова объединялись в большие пятна света, чтобы через секунду распасться – это вращение кружило голову, и внезапный толчок озноба сотряс Андрея. Похожий на приступ, он мгновенно пронзил его с ног до головы и так же внезапно пропал.

Вздрогнув, Андрей на какое-то мгновенье ощутил себя малюсенькой точкой, которая попала в круговращение других точек. Его завертело, бросало из стороны в сторону, он с чем-то сталкивался, чтобы тут же оттолкнуться и упасть вниз или, наоборот, вознестись в губительные выси, – круговорот был ослепительным, холодным и страстным одновременно, будоражащим и в то же время странно спокойным. В нём каким-то чудом соединилось то, что совместить невозможно.

Он почему-то представил улицу, по которой двигается толпа людей. Они, так же, как эти светящиеся точки, отталкиваются, притягиваются, соединяются, разбегаются. Некоторые из них, однако, выполнив немыслимые пируэты, возвращались, чтобы связаться друг с другом – и больше не распадались. Эти пары словно бы освещались изнутри мягким светом, они парили над землёй, упивались объятиями, не размыкали рук и, казалось, больше всего на свете боялись снова заплутать в лабиринтах жизни.

Как много нужно времени, чтобы найти в толпе того человека, с которым твоя душа захочет сродниться! Порой его ищешь всю жизнь – и не находишь: мечешься, обольщаешься призраками, смеёшься и плачешь, одинокий и неприкаянный. Но иногда – о, чудо! – такого человека встречаешь сразу и навсегда. Одного-единственного. Самого-самого. Потрясающего. Любимого. Навсегда? Да! Хочется, чтобы – на веки вечные.

– Эй! – позвал голос.

– Да? – очнулся Андрей.

– Не надо было тебе с Надеждой так разговаривать. Она всё-таки любит тебя. Даже если тебе это не нужно, стоит быть благодарным. Благодарным за то, что другой человек выбрал тебя.

– Иногда это так тяжело, – ответил печально Андрей. – Я не виноват, что не смогу нести крест ненужной мне любви. Да и Надежде жалость навряд ли нужна.


Еще от автора Николай Васильевич Семченко
Горизонт края света

Молодой журналист Игорь Анкудинов после окончания университета едет работать на север Камчатки – в Пенжинский район, известный на весь мир мощными приливами в устье реки Пенжина.Именно через этот район на Камчатку когда-то шёл шёл отряд первых русских первопроходцев Владимира Атласова. Среди казаков был и некто Анкудинов – то ли родственник, то ли однофамилец.Игорь Анкудинов поехал работать в редакцию маленькой районной газеты на север Камчатки, потому что надеялся: профессия журналиста позволит поездить по этим местам и, возможно, найти какие-либо следы первопроходцев.Что из этого вышло – об этом читайте в книге…


Яблоко по имени Марина

О любви мечтают все. Порой кажется, что этими мечтами пропитан воздух, которым мы дышим. Или просто кто-то рядом надкусил кисло-сладкое яблоко. Яблоко раздора. С него началась Троянская война. Но с простого яблока может начаться и самая великая история любви…История с названием «Яблоко по имени Марина»!


Олень У

На берегах великой дальневосточной реки Амура живет народ нани, чаще его называют нанайцами. Оносятся они к северным народам России. Раз в год нанайцы собираются на большой праздник. На нём соревнуются мастера национальных видов спорта, устраиваются гонки на байдарках и оморочках, проводятся выставки декоративно-прикладного искусства, местные кулинары удивляют народ яствами, приготовленными по рецептам прабабушек, а сказители рассказывают и детям, и взрослым легенды, сказки и были.Прежде, чем начать сказку, рассказчик обязательно произносит междометие-заклинание: «Ка-а! Ка-а!» По поверьям, оно оберегало рассказ от бусяку – мифических существ, похожих на наших чертей.


Что движет солнце и светила

Книга рассказов и повестей о любви и её отсутствии.


Соглядатай, или Красный таракан

«А я не хочу ходить по кругу. И все-таки хожу… И затаиваюсь в собственном теле, как в укрытии, – и ничего мне не страшно, я освобождаюсь от особых примет, становлюсь как все и не позволяю себе никаких вольностей, и даже моя улыбка – не моя…»Герой фантастического романа Николая Семченко попадает в странную историю, его ждут невероятные приключения, и в конце концов он поймёт о жизни нечто очень важное. Такое, что вам и не снилось!


Великан Калгама и его друзья

О «снежном человеке» слышали все, о Калгаме – навряд ли. Этого великана придумали нанайцы – народ, живущий на берегах великой дальневосточной реки Амур. В их легендах рассказывается о великане Калгаме. Он – хозяин гор, скал и рек, ведающий пушным зверем и рыбой. Повесть «Великан Калгама и его друзья» – это сказка. Она основана на мифах, сказках и преданиях малых народов Севера. В детской литературе уже есть великаны, самый известный из которых, пожалуй, Шрек. И пока никто не знает о Калгаме, родина которого – Амур, Дальний Восток России.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.