Одиночество контактного человека. Дневники 1953–1998 годов - [136]
29.5.87. Подумал, что «пережитки капитализма» – это удивительная чушь. Уже тогда, в двадцатых, Зощенко увидел новое жлобство, общество перемещенных крестьян с претензией на интеллигентность. Это новый тип человека – хама, хапуги, безнравственного урода. И Зощенко велик тем, что объявил этот новый тип, как новое насекомое, нашим созданием. За что и пострадал.
23.7.87. Интервью с Битовым в «Литературной газете». Он говорит, что строил 30 лет один дом и не было времени отвлекаться на пристройки. И если это так, то возникает «ПУТЬ» (Блок).
Думаю, я тоже строил один домик, и у меня есть своя недолгая тропинка. Это утешительно. И если это так, то и смысл был. Хочу в это верить, хотя всегда понимал масштаб.
31.8.87. Читал в «Огоньке» Эфроса[1040] (режиссера) – посмертные записки. Он пишет об умершем друге, которому было 60 лет. Господи, а мне вот-вот 57 – и если что, то скажут: «еще молодой был», а после шестидесяти уже иное сожаление, это старость.
Я чувствую, как теряю инерцию, иду назад, – уменьшается набранное, больше оказываешься в прошлом, чем в будущем.
11.10.87. Меттер подарил книгу с поселковыми заметками – там несколько замечательных неиспользованных сюжетов рассказов. Их можно было бы написать. Странно, как часто писатель в заметках проходит мимо прекрасных зерен. Теряет их, а подбирает кто-то другой.
Вот хотя бы история о двух вдовцах – генерале и простой женщине. Она не пошла за генерала, не захотела…
Кстати, мой дневник мог быть таким же сочинением, не менее интересным.
12.6.89. Вчера испытал чувство очищения. Конечно, ерунда, пустяк, но как стало хорошо на душе, когда увидел убранную могилу бабуни[1041]… Я хочу еще съездить и убрать у других своих близких. Оказывается, любой дом, даже если это могила, запущенный, заброшенный – такая же тоска и боль, как обитаемое жилище, потерявшее признаки живой жизни.
18.6.89. Семен Франк писал, что революционная теория, ищущая социального устройства как будто бы во имя добра, «не только лишена какого бы то ни было этического обоснования, но даже принципиально от него отрекается»[1042].
Это то, что мы называем «жертвой во имя социального прогресса». Вся наша жизнь полна крови, а значит, безнравственна.
20.6.89. Подумываю о сюжете:
a) Профессор доверяет бывшей любовнице, и она, как оказывается, берет деньги за его консультации. Он кончает самоубийством, а лучше – получает инфаркт.
b) Герой строит дачу, а сам ездит к любовнице. Пойман на вокзале дочкой. Оба (с женой) принимают решение не расходиться.
c) Все у разбитого корыта. Но лучше тому, кто не гнался за жар-птицей, что-то делал. И случайно (как бы) д-о-с-т-и-г!
30.6.89. Я часто говорю о себе с сожалением, что бежал-бежал, а оказывается пробежал несколько сантиметров. Все так. Но у меня есть утешение – я соответствую сам себе, может – надеюсь на это! – чуть меньше того, что есть. Умру и исчезну, не вызывая раздражения.
13.9.89. Розанов говорит, что «у евреев бабья натура»[1043], а я сам говорю, что у меня женский характер.
Что это, национальное?
Если да, то можно ведь найти людей жестких, жестоких даже, а среди еврейских женщин полно властных, решительных «мужчин».
Нет, думаю, в части евреев (мужчин, как правило) есть мягкость, интеллигентность, даже нежность, что в живописи дало доброту Левитана и чистоту Шагала.
Кстати, именно эта нежность и «бабья натура» и связывает Левитана и Чехова.
30.4.90. Я сам это сообразил, а не вычитал. Если животное живет инстинктом – скажем, жизнь муравья, пчелы, логичная, вроде бы осмысленная, – то этот инстинкт и есть Бог. И тогда для человека Бог – это единственный сохранившийся у него инстинкт, который все же еще как-то сдерживает агрессивность, заставляет жить даже подлеца в страхе, не переступать порога. Коммунисты отменили Бога, порушили нравственный стержень, пресекли нити – и тогда все пошло-поехало вкривь и вкось…
15.6.90. Борис Васильев в «Известиях» говорит о крахе семьи, как крахе государства. Я думаю, что крах еврейской семьи менее выражен здесь, чем крах семьи русской. Еврей, находясь в невыгодном, дискриминационном положении в государстве, больше держался кланом, берег родственников, сторонился пьянства, не сливался, как правило, с партией, в какой-то момент даже перестал пытаться руководить.
Конечно, у евреев был и худой момент – именно период их свободы (1917–1929), но десять лет – не семьдесят пять, кто-то еще не успел родиться, а кого-то, благополучно прибившегося, успели расстрелять. Значит, масса более нравственная, скромная, ищущая опоры в образовании, осталась… А вывод – уезжают и эти, и не за рублем (не только, скорее), а потому что легче путь к самому себе, к данной каждому уровню собственной неповторимости.
18.9.90. Страну раздирают националистические распри. В 1992 году уедет 1 млн евреев, к 1995‐му – 2 млн. Неужели и я брошу дом, всю мою прошлую жизнь, цель, к которой я так трудно шел около тридцати лет?!
А вокруг бандитизм. Убивают, как Меня[1044], грабят. Любу Пакулину[1045] едва не убили. Ворвались в квартиру, дали паралитический яд, вырезали пять картин Пакулина и сбежали. Она пришла в себя, кричала, а сейчас у нее заторможенность речи и глухота. Жуть!
Вторая книга из известного цикла об октябренке Сане Дырочкине Весёлая повесть об октябрятах одной звездочки, которые стараются стать самостоятельными и учатся трудиться и отдыхать вместе.
Известный петербургский писатель Семен Ласкин посвятил семье Дырочкиных несколько своих произведений. Но замечательная история из жизни Сани Дырочкина, рассказанная от имени собаки Моти, не была опубликована при жизни автора. Эта ироничная и трогательная повесть много лет хранилась в архиве писателя и впервые была опубликована в журнале «Царское Село» № 2 в 2007 году. Книга подготовлена к печати сыном автора — Александром Ласкиным.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В повести «Версия» С. Ласкин предлагает читателям свою концепцию интриги, происходящей вокруг Пушкина и Натальи Николаевны. В романе «Вечности заложник» рассказывается о трагической судьбе ленинградского художника Василия Калужнина, друга Есенина, Ахматовой, Клюева... Оба эти произведения, действие которых происходит в разных столетиях, объединяет противостояние художника самодовольной агрессивной косности.
Книга «Саня Дырочкин — человек семейный» — первая повесть из известного цикла об октябренке Дырочкине и его верном спутнике и товарище собаке Моте, о том, какой октябренок был находчивый и самоотверженный, о том, как любил помогать маме по хозяйству.Повесть печаталась в сокращённом варианте в журнале «Искрка» №№ 1–4 в 1978 году.
В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.