Один маленький поросёнок и одно большое свинство - [15]

— Ты ругалась!

— Прости, миленькая, это злые люди меня рассердили. Ты же не злая?

— Нет.

— Иди ко мне, милая, дай я тебе слёзки утру.

Изабелла выпрямилась и облизала Бетте лицо. Девочка обняла и погладила волчиху. Фред стоял поодаль и удивлялся, как быстро волчиха успокоила Бетту.

Подняв голову, Изабелла сказала:

— Собираемся и уходим, прямо сейчас. С собой ничего не брать, отправляемся в дальний схрон. Охотник сюда наверняка егеря с загонщиками приведёт, трус несчастный. Ничего, нам бы только до полнолуния дожить, а потом мы им всем покажем! Трувор, Синеус, вы теперь матёрые, понесёте зелье.

Два волка, охранявших ель, подобрались и шмыгнули куда-то. Остальные выстроились цепочкой. Волчиха прилегла и сказала:

— Миленькая, лезь мне на спинку, поедем кататься.

Бетта с восторгом вскарабкалась Изабелле на спину.

— А ты, свинья, пойдёшь в хвосте. Маман, проследишь?

Волчиха с густым тёмным мехом и седыми бакенбардами кивнула и подошла к Фреду.

— Стой на месте, свинья. Я скажу, когда идти.

39

Меж узловатых корней священной ели был тайный лаз, достаточно широкий для волка, а вот охотник бы там застрял. Видимо, его и охраняли Синеус и Трувор.

Лаз петлял под землёй довольно долго, и, когда Фред вновь оказался под открытым небом, он увидел замёрзшую реку. Цепь волков уже протоптала в снегу тропку, и Фред мог легко идти за ними, не боясь застрять. Волки шли под высоким берегом, чтобы их не было видно издалека. Первой шла Изабелла Неотразимая с Беттой на спине, хотя Фред не мог её разглядеть на таком расстоянии, он видел только плывущее по белому тёмное пятнышко.

— Шевелись, свинья, — сказала сзади «маман». — Не задерживай.

Фред побежал вперёд и чуть не уткнулся в хвост предпоследнему волку. Это был одноглазый Мельхиор.

— Надо было тебя ещё тогда сожрать, когда мы меха мельнику притараканили, — злобно прорычал он.

— Задним-то умом вы все сильные, — ответила за поросёнка «маман». — Иди давай, пока второй глаз не вывалился.

— Что да, то да, — легко согласился Мельхиор. — Кабы знал, какая у нас с тобой дочурка народится, Изольда Милейшая, нипочём бы на тебе не женился.

— Ничего, скоро забудешь, что женат был.

— Может, отпустишь нас? — спросил Мельхиор. — Мы далёко уйдём, вашему промыслу не помешаем.

— Хочешь, чтобы я за тебя зелье выпила? — усмехнулась Изольда.

— Да ладно тебе, ты же, как-никак, тоже атаманшей была, право голоса имеешь.

— Я слишком хорошо свою дочь воспитала, чтобы так думать. Изабелла о стае печётся, а не об отдельных болванах вроде тебя. Или меня, старой грымзы. Так что дуй вперёд и помалкивай, да будь благодарен, что жив остался.

— Как же, как же, в ножки кланяюсь, — огрызнулся Мельхиор, но ни слова больше не сказал.

Берег постепенно становился пологим. Стая вышла к молоденькому сосняку, верхушки сосен едва скрывали их спины, а Бетта, казалось, одна идёт меж деревьями. Но вскоре земля вздыбилась, и они оказались перед высоченной скалой, которая, кажется, была в несколько раз выше священной ели. В скале была узкая щель, в которую волки ныряли один за другим.

Фред думал, что сейчас, когда почти вся стая скрылась в скале, Мельхиор с Гаспаром и Валтасаром, чего доброго, нападут на Изольду и убегут, но бывшие матёрые покорно пошли вслед за остальными.

— Иди, свинья, мы почти на месте, — сказала Изольда.

Фред вздохнул и пошёл.

Наверху тоже был лес, но не такой густой и высокий. Голые осинки торчали из-под сугробов, ёлки и сосны согнулись под тяжестью снега, и вообще всё казалось пустым и убогим. Волчьи логова оказались скрыты под плотными и слежавшимися сугробами. Копали все по очереди, даже Фреду пришлось рыть. Ему помогала Бетта — поросёнок рыхлил снег, а девочка выгребала его наружу. Когда все наконец добрались до своих выстывших жилищ, то немедля зарылись в холодные шкуры и заснули, прижимаясь друг к другу. Бетта спала в обнимку с Изабеллой. И только Фред мёрз один. В оленью шкуру он кутаться не стал.

40

Опять потянулись утомительные дни, похожие один на другой. Днём Фред гулял и играл с Беттой и волчатами, следя за тем, чтобы они не подходили к краю скалы. Они гуляли почти без присмотра взрослых волков, потому что днём разбойники и разбойницы отсыпались перед ночными грабежами и беззаконием. Они уходили после заката, а возвращались уже утром, увешанные чужим добром, и почти у всех морды были в крови.

Луна на небе постепенно росла и ночью висела точнёхонько над скалой, только потянись — и достанешь. Волки всё чаще поглядывали на Фреда, шептались промеж себя и презрительно смеялись. Но Фред не обижался.

Зато обижались волчата. За те дни, что Фред с ними возился — придумывал игры и забавы, разнимал драчунов и рассказывал страшные истории про Мариса-одинца, — маленькие бандиты успели привязаться к поросёнку. И едва родители начинали говорить о скором пиршестве, волчата подымали жуткий рёв. Это волкам не понравилось, и они нажаловались атаманше. Изабелла как-то утром разбудила Фреда довольно сильным укусом:

— Свинья, ты что себе позволяешь?!

Фред взвизгнул и вскочил на ноги:

— Ты чего, собака серая, белены объелась?!

От неожиданности Изабелла даже отступила на шаг. В глазах поросёнка не было ни испуга, ни уважения. Но Изабелла подумала, что пленник ещё не проснулся, и потому отвесила ему удар когтистой лапой: