Один из нас - [110]

Те из нас, кто стал видимым, начали завоевание мира. Это позволял наш договор с материей; мы меняли планету и себя, на смену первоначальной текучести неся плотность и непоколебимость. Мы строили и изучали, пользуясь своей плотностью как метафизическим противопоставленным большим пальцем[81]. Обретенная плотность повысила вероятность различных нарушений, ошибок и смертей. Это произошло не сразу, а постепенно, но мы неумолимо становились смертными – то была цена, что мы платили за превращение в материальные объекты. Мы получили возможность умирать, а умерев, уже не могли вернуться, если только те, кто нас любил, не смотрели на нас сквозь дымку воспоминаний.

А вот невидимые оставались бессмертными и брели сквозь пространство. Прошло много времени, пока они окончательно поняли, что реальность разделилась, а мы к тому моменту успели забыть, что когда-то было по-другому. Прошлое стало иным краем, где, раз туда попав, исчезало настоящее. Оно превращалось в то, что мы стали называть воспоминаниями; мы могли возвращаться к нему в тиши наших жилищ, но возвращение было неполноценным. Воспоминания затвердевали осколками стекла, которые безвозвратно входили в наши сознания – инородные тела, ворочающиеся и причиняющие боль, слишком глубоко задвинутые в закоулки памяти, чтобы от них можно было избавиться, но достаточно острые, чтобы легко взрезать настоящее, терзая нас снова и снова.

У нас появлялось все больше воспоминаний и тайн, и часть души каждого из нас атрофировалась, души стали похожи на прекрасные на вид дома, где в центре расположена запертая комната с растерзанной птицей внутри.

Вместе с формой пришел страх – боязнь того, что мы сделали для себя недоступной часть реальности, где больше не можем обитать. Понадобился барьер между нами и неизвестным – мы должны были защитить себя от того, чего больше не понимали.

И тогда мы стали называть невидимых богами и ангелами.

* * *

Мы с Деком появились в участке минут за пять до назначенного времени. За прошедший час успели побывать на квартире у Дека, произвести перенос и уничтожить оба прибора.

Стоя у стола в приемной, мы ждали Трэвиса, держа поникшего Страттена под руки. Он был жив и в сознании, но сил на сопротивление у него не было. Такое случается после сброса большого воспоминания, особенно когда принять его впервые.

Появившись, Трэвис молча осмотрел нас, а потом знаком показал, чтобы мы шли за ним. Я опять оказался в той же комнате для допросов – в третий раз за последние три дня. Но сейчас комната выглядела немного по-другому. Она меньше напоминала клетку.

– И кто это такой? – спросил Трэвис, закрыв за собой дверь.

– Страттен.

– С ним все в порядке? Он выглядит больным.

– Конечно, – ответил я, – с ним все в порядке. Просто ему надо со многим смириться.

Трэвис присел на стол и сложил руки на груди.

– Знаешь, у меня до сих пор недостаточно улик, чтобы привязать его к этому шантажу. Такое впечатление, что его ничего с этим не связывает, кроме твоего слова.

– Ромер мог бы дать необходимые показания, – заметил Дек. – Но он мертв.

Кажется, Трэвис не слишком этому удивился. Просто сделал пометку о случившемся.

– И все равно слишком мало для окружного прокурора. Прости, Хап.

– А я и не собираюсь решать эту загадку с шантажом за тебя, – заметил я. – Ты коп, это твоя работа.

– Тогда что тебе нужно?

Я глубоко вздохнул.

– У меня есть основания полагать, что этот человек помнит убийство полицейского.

– Он что, убил Рэя Хаммонда? – Трэвис перевел взгляд на Страттена.

– Я не могу этого утверждать, но он об этом помнит.

Какое-то время Трэвис молча смотрел на меня, обдумывая услышанное.

– В это я готов поверить. Подходящий тип, – кивнул он наконец.

– Все-таки классная это штука – интуиция сыщика, – заметил я Деку.

– Я под впечатлением, – кивнул мой друг.

Трэвис взял Страттена за руку, и мы с Деком отступили на шаг.

– Уже одиннадцать с лишним, – произнес я.

– Да, – медленно произнес Трэвис. – И знаешь, произошла странная штука. Я был уверен, что на столе у меня лежит папка, полная старых дел, с которыми надо разобраться, но не могу ее найти.

– Но ты же найдешь? – Сердце сжалось.

– Трудно сказать. Ты в курсе, как бывает. Иногда они исчезают навсегда, а иногда снова всплывают.

– Трэвис…

– Иди домой, – предложил лейтенант, – где бы твой дом ни был. Оставь у дежурного свой номер телефона. Я внимательно перерою все у себя в офисе после того, как арестую Страттена, и перезвоню тебе.

Я оставил номер Дека, а потом мы с ним завалились в бар и как следует выпили пива.

Звонок от Трэвиса раздался на следующее утро, довольно рано. Думаю, он решил, что достаточно поиграл на моих нервах. Перевернул весь кабинет, но так и не нашел чертовой папки. Но несмотря на это, он был весел: тест на сыворотке и сканирование памяти однозначно показали, что Страттен был на месте убийства Рэя Хаммонда. Оставались, правда, вопросы, почему в своем воспоминании Страттен был одет в женское пальто и называл себя Лорой, но Трэвис с окружным прокурором решили, что личная жизнь Страттена – это его дело. Они оба были довольны, что правосудие восторжествовало хоть так.