Очи синие, деньги медные - [55]

Отель "Санта Мария" стоял вблизи от моря, его отделяла от песчаного берега лишь узкая гряда деревьев, да рельсы электрички, над которыми в небе брезжил виадук - по нему шли полуголые люди в темных очках.

Устроившись в маленьком, но уютном номере (с балконом, кондиционером!), Андрей с Наташей сразу же разделись, обнялись, напялили купальные принадлежности, сунули в сумку полотенце, очки, документы, деньги... нет, деньги и документы сунули в боковой кармашек чемодана, отломив пластмассовое колечко с замочка молнии, чтобы труднее было открывать... и выбежали на улицу, где стоял знойный дух магнолий, солнцезащитных кремов и хлорки... А вот и море, море!

- Господи, неужели мы сейчас туда зайдем?. - сказала Наташа. - Слушай, а на сколько нам хватит денег? Мы же обратно не полетим?

Они зашли в ласковую зеленую воду и стояли, обнявшись.

Заказывая путевки в Москве, Андрей и Наташа, разумеется, не могли сказать, что останутся, - оплатили и обратные билеты. Через две недели, продлив проживание в отеле, они эти билеты перерегистрируют на другой, более поздний срок, а там будет видно...

Море после самолета укачивало, как самолет. Песчаное дно было твердым и чистым. Гряда черных огромных камней, отгораживавшая место для купания, пестрела чайками - седые гордые птицы смотрели на плавающих и не боялись их.

Оставив сомлевшую жену на пляже, на лежаке под зонтом, Андрей пробежал в номер, оделся, как подобает для представительства, и пошел узкими улочками искать театр имени Джоакомо Россини.

Скрипка была при нем. Кстати, пришлось, конечно, заплатить деньги в московском музее им. Глинки, чтобы его выпустили с нею за границу. "Достояние культуры..." Ах, вот если бы у него был Страдивари... Когда-то попробовал поиграть на скрипочке, с которой приезжал в Сибирь Виктор Третьяков. Божественный звук.

Из переулка выскочила старушка на велосипеде и пела. Прокатил на мотороллере парень, он орал во все горло "О, соля мия". Надо будет непременно рассказать Наташе. Какой чудный город, какой чудный народ.

Синьор Никколо Тартини оказался почти копией Лексутова - такой же толстенький, в костюме в обтяжку, только улыбка у него трагическая, а уж черные глаза и вовсе, как у похоронившего если не любимую супругу, то доброго соседа, и не далее, как сегодня, час назад... Оказывается, ему уже звонил синьор Лексутов из Москвы, и разумеется, синьор Тартини включит синьора Сабанова в программу... Ноты? Ноты он даст.

Синьор Тартини по-русски знал всего два-три слова, говорил то на немецком, то на английском, чтобы гость понял.

Андрей по русской привычке предложил, сконфуженно размахивая руками, посидеть в ресторане.

- О, амиго... если нет возражение, вечером... - И синьор Тартини приложил ладошки к щеке. Сейчас жарко, он пойдет спать, спать, это у них называется час сиесты.

И внезапно только сейчас до Андрея дошло: фамилия у директора -как у знаменитого скрипача и композитора Италии 18-го века Тартини! Уж не родня ли? Это судьба? Рок? И страшно стало Андрею. И нельзя было не спросить:

- Синьор... сорри... А вы не родственник великого Тартини? Который сочинил "Трели дьявола"?.. - как сказать "трели"? - Тремоло дьябол?

- О!.. Джузеппе Тартини? - Синьор понял. Он заиграл пальцами в воздухе, закивал, глядя на русского смеющимися ласковыми глазами (какие они славные у итальянцев). - Ci, ci. E del tutto possibile.

Если английское "импоссибл" - невозможно, то, видимо, итальянское "поссибиле" - возможно? Надо же, как мал мир, как близко всё во времени...

Взволнованный Андрей с нотами и со скрипкой, даже не переодевшись ( да и не будешь играть на скрипке голым!), вернулся на пляж к Наташе.

- Миленькая моя!..

Она спала. Андрей завернул брюки выше колен, вынул скрипку из футляра, встал на колени и тихо заиграл "Аве, Мария". Вокруг плескалась вода, визжали дети, хохотали женщины, но у него не было ощущения, что ему мешают, да и он вряд ли кому мешал. Наташа открыла глазки, улыбнулась, как Золушка... Андрей заиграл весело и быстро знаменитый "менуэт" Моцарта... И услышал, что за спиной аплодируют.

Обернулся - некие синьоры и синьорины стояли улыбаясь и кивая. Ребенок подошел и бросил в раскрытый футляр от скрипки несколько монет. Андрей смутился, присел, хотел было собрать и вернуть, но приблизились еще и молодые в шортах люди, сверкнули черными очками, бросили доллар... "Господи, да если что, если мы все прокутим, я тут смогу зарабатывать!" - весело отметил Андрей. О, если бы он знал, что скоро, очень скоро так оно и будет... Но автор просит не казнить его (автора) за неожиданно вырвавшуюся горькую реплику и возвращает действие в тот день и час, когда счастливый Андрей играл на пляже, окруженный полуголой толпой.

Итак, у него было все: и красавица Наташа, смотревшая на него обожающими глазами ( и привычно-смешно качавшая левой ступней...), и отсутствие врагов, и скрипка, и удача, и ноты, и обещание директора театра дать ему возможность сыграть на фестивале памяти Россини.

Ночью они толком не спали - сладостно истязали друг друга, бежали, мокрые, под душ или, сдавленно смеясь, мимо дежурной в страшное восхитительное под луной море...