Очерки по истории географических открытий. Том 1 - [98]

В результате анализа западноевропейских карт Московии XVI–XVIII вв. Б. А. Рыбаков пришел к убедительному выводу, что русская картография начиналась не с «Большого чертежа», составленного в 1590-е гг., и не карт 1542–1555 гг., созданных А. Видом и 3. Герберштейном с помощью русских людей: «…истоки русской картографии следует передвинуть… на сто лет раньше появления «Большого чертежа…», т. е. датировать концом XV в.

Открытие земли Грумант

В поисках морского зверя и «рыбьего зуба» поморы уже в XII в. начали отрываться от берегов материка и уходить в открытое море все дальше и дальше на север на судах, способных преодолевать ледяные поля. На таких судах-раншинах [203] в последней четверти XV в. под Полярной звездой, т. е. на севере, русские наткнулись на землю Грумант и объявили ее владением Московского государства. Сообщение об этом открытии содержится в письме нюрнбергского-картографа И. Мюнцера португальскому королю Жуану II (письмо датировано 1493 г.). Мюнцер писал, что незадолго до этого он узнал об открытии русскими огромного острова. Теперь ясно, что речь шла о Шпицбергене. В архивах датских королей М. И. Белов обнаружил документы первой четверти XVI в. — специальный посланник Христиана II сообщал королю о плаваниях русских в «Гренландию» — Грумант, т. е. на Шпицберген, где они основали постоянные поселения. Вероятно, более или менее регулярные плавания к Шпицбергену за морским зверем были налажены уже к концу XV в. Возможно, к этому времени они обошли его с севера и установили, что Грумант состоит из трех островов: Большого Беруна (Западный Шпицберген), Полуночной Земли (Северо-Восточная Земля) и Малого Беруна (о. Эдж).

Плавание Истомы

Московский дипломат Григорий Истома в 1496 г. был направлен послом в Данию [204]. Путь из Москвы через Новгород на запад был отрезан из-за войны со шведами, и посольство двинулось северным маршрутом. Из устья Северной Двины на четырех судах они шли сначала вдоль Зимнего берега. «Здесь перед нами тянулись высокие и крутые горы…» — первое упоминание о Беломорско-Кулойском плато, высотой до 210 м. Пройдя Горло Белого моря, «…мы поплыли, придерживаясь [Мурманского] берега с левой стороны и… подошли к народам Финлаппии [Лапландии]…Затем, оставив землю лопи и проплыв 80 миль, мы достигли Нордпода [Норботтен], области, подвластной шведскому королю…» Несомненно, на пути к этой области, а не следуя вдоль нее, суда, «миновав излучистый берег», подошли к мысу Святой Нос (68°8′ с. ш.) — «огромной скале… выдающейся в море», затем — «к утесистой горе… Семес» — вероятно, это один из группы Семи Островов (68°48′ с. ш.).

После длинного перехода в северо-западном направлении суда вошли в Мотовский залив, огражденный с севера Рыбачьим п-овом. Истома называет его по заливу: «…мы подошли к другому огромному мысу по имени Мотка, он похож на полуостров и… так далеко вдался в море, что его едва можно обойти в восемь дней. Поэтому мы… перенесли свои суда и груз через перешеек в полмили шириной. Потом мы проплыли в землю дикой лопи к месту, называемому Дронт [местоположение спорно]. Здесь, оставив лодьи, мы дальнейший путь проделали по суше на санях. В этой стране мы видели стада оленей, как у нас быков… Лопари обыкновенно запрягают оленей в сани, сделанные наподобие рыбачьей лодки…» Русские якобы добрались на санях с оленьей упряжкой «до города Берген, лежащего в горах, а оттуда — уже на лошадях — завершили путешествие в Данию…»

Открытие Карского моря и пути в Мангазею

Вероятно, в XII–XIII вв. русские промышленники-поморы в поисках «драгоценной рухляди» (пушнины) и новых лежбищ моржей через Югорский Шар или Карские Ворота вышли в Карское море. Они «бежали парусом» на восток по морю через «злые места» до п-ова Ямал, на его западном низменном побережье обнаружили богатые залежи моржей; поднимались по р. Мутной, впадающей в Байдарацкую губу; через короткий сухой волок (водораздел) перетаскивали свои лодьи [205] к верховьям р. Зеленой, текущей в Обскую губу. «А сухого волоку от озера до озера в верховьях обеих рек с полверсты и больше, а место ровное, земля песчаная». Спускаясь по Зеленой, поморы заходили в устья Оби и Таза. Обычно морской путь от Северной Двины до Таза отнимал четыре-пять недель, а от устья Печоры — не более трех. На Тазе промышленники организовали несколько торговых пунктов (острожков) и вели там «немой торг» с местными жителями — хантами и ненцами. Низовья Таза — это и было ядро Мангазеи [206], о которой тогда мечтали все русские торговцы пушниной.

Кроме северного морского пути через большое море-окиян, в Мангазею от Печоры вели другие дороги, более длинные и тяжелые, — по притокам Печоры и через водоразделы Каменного Пояса на притоки Оби. Первая, северная дорога шла, как уже указывалось, вверх по Усе до Камня, а затем Собским волоком до Соби, северного притока Оби. Вторая вела с Печоры через Камень на Северную Сосьву и Обь. Третья, южная выводила из бассейна Камы и ее притока Чусовой в бассейн Иртыша через Туру, Тавду и Тобол. Но она была и самой длинной: вместо трех недель парусного бега она отнимала около трех месяцев, если ее не «засекали» сибирские татары, жившие по нижнему Тоболу и Иртышу. Татары были разрознены и слабы в XV в., и некоторые их князья даже платили дань Великому князю Московскому.