Очаровательная плутовка - [22]

Мечтательно улыбаясь, Алина разливала кофе… Уже десять дней, как она работала у Маттея, и это были замечательные дни. Ничего не произошло, кроме того, что она убрала его кухню, ванную и частично мастерскую. А свою собственную цель — показать ему свои работы и добиться протекции — почти полностью выкинула из головы. Зато с каждым днем девушка все больше наслаждалась близостью Маттея, и если она и дальше будет у него работать, то рано или поздно произойдет то, что должно произойти.

Почему, собственно, нет закона, запрещающего такому мужчине, как Маттей, распространять мощный эротический заряд?!

Когда Алина в этот вечер позвонила Рууду (это стало ее любимой привычкой — перед дорогой домой заходить к нему), то хотела уже попросить у него совета, что ей делать со своей страстью к Делагриве. Однако, взглянув на трагически утомленное лицо Рууда, она запретила себе обременять старого человека личными проблемами.

— Что случилось, господин Хуттман?

Рууд Хуттман с усилием прогнал тоску из глаз.

— Собственно, ничего необыкновенного для моего возраста… Я только что узнал о смерти хорошего друга… Кребея. Он жил в Брюгге и был всего на несколько лет моложе меня. В последние годы мы уже не виделись, но регулярно переписывались друг с другом…

— Мне очень жаль… — сочувственно произнесла Алина.

Рууд кивнул.

— К счастью, перед смертью он успел получить мое последнее письмо… Я надеюсь, что это письмо заставило его еще раз улыбнуться.

— Вы знали, что он болен? — спросила Алина тихим голосом.

— Да. Свое последнее письмо он закончил цитатой: «Имея договор со смертью… не думаю, что она может задержаться…». — Рууд задумчиво поглядел на лежащую на его руке ладонь Алины. — Старый человек похож на свет, который медленно гаснет. — Он вздохнул, прежде чем добавить с мудрой улыбкой: — Поэтому нужно бурно праздновать свои дни рождения после восьмидесяти лет… Ведь каждый может стать последним. А теперь мы выпьем коньяку за жизнь, мое прекрасное дитя!

Алина кивнула, однако задержала Рууда в его кресле.

— Сидите, я сама принесу.

Рууд наблюдал, как она наполнила две рюмки и снова подошла к нему.

— Кто-то однажды сказал: когда ты стар, радуйся, если старый друг, приглашенный на обед, дожил до десерта… Поэтому приглашать нужно только молодых. — Он взял коньячную рюмку. — За вас, Алина. И чтобы исполнились все ваши желания… и…

Алина ждала, что он скажет дальше, однако пауза затянулась, и девушка вопросительно поглядела на старика.

— И?..

Хуттман сделал большой глоток и после этого спросил:

— Согласны ли вы ради дружбы поужинать со мной сегодня вечером? Я хороший повар.

Алина засмеялась.

— С удовольствием, господин Хуттман… с большим удовольствием!

Когда настало время готовить ужин, Рууд решительно отверг ее помощь.

— Во-первых, гость не должен работать вместе с хозяином, — серьезно заявил он со своим характерным лукавым подмигиванием. — Иначе моя мать и моя бабушка перевернулись бы в своих гробах!

— Я не гость, я подруга, — возразила Алина.

Он обдумал ее замечание и кивнул.

— Хорошо, раз так, то можете помогать, но как мы уместимся вдвоем в этом проходном стенном шкафу, называемом кухней? — Он дал Алине возможность самой в этом убедиться, показав крохотное помещение, в котором едва хватило места для плиты, холодильника и маленького стола с навесным шкафом: — Вот видите, мы только были бы безнадежно зажаты мебелью.

Алина признала себя побежденной и подтащила стул к открытой двери в кухню, чтобы, по крайней мере, иметь возможность поддерживать разговор с Руудом, в то время как он готовил изысканный ужин.

— Как же вы справляетесь в такой крохотной кухне? — спросила она.

— Обычно я не готовлю себе обед. Для одного человека это неинтересно даже тогда, когда этим человеком являешься ты сам. — Старик сердечно улыбнулся ей. — А кроме того, я благодарен вам не только за общество, но также и за то, что вы дали повод применить мое почти забытое поварское искусство.

— Я это сделала с удовольствием, — стала уверять его Алина и заслужила лукавое подмигивание.

— Хотя вы, очевидно, с большей любовью разделили бы эту крошечную кухню с вполне определенным человеком, который существенно моложе и стройнее меня.

— Господин Хуттман! — Разыгрывая оскорбленную невинность, Алина все же опасалась, что Рууд может догадаться о ее фантазиях. Она только что представила, как они с Маттеем в этой кухне стали бы невольно прижиматься друг к другу. — У вас развращенная, порочная фантазия!

— Я вижу по вашему кончику носа, что вы думаете о том же самом, что и я, а может быть, и более порочном. — Приготовив еду, он накрыл стол, который Алина предварительно освободила от книг, зажег свечу и достал из шкафа старинные хрустальные бокалы и тяжелые серебряные столовые приборы. — Сейчас я еще откупорю бутылку прекрасного вина, а затем в обстановке интимного ужина вы мне откроете ваше сердце и выдадите мне тайное желание, касающееся Маттея Делагриве.

— Я надеюсь, что он поможет мне в карьере, и ничего другого, — заверила Алина и вздохнула, когда Рууд уселся напротив и чуть ли не с состраданием пристально посмотрел на нее. — Ну хорошо, он мне нравится! — воскликнула девушка. — Вам этого достаточно?