Обсидиановый храм - [131]

Комната выглядела далеко не так, как она ее застала, когда с радостным сердцем впервые вернулась из Олбани, несмотря на свою глубокую скорбь по поводу смерти мистера Пендергаста: загадочный недуг ее сестры, который поначалу только усиливался, отступил настолько внезапно, что врачи назвали это настоящим чудом. Каково же было ее удивление, когда возвращение домой на Риверсайд, 891 повлекло за собой обнаружение не только опустевшего дома, но и желтой ленты в этой самой комнате, огораживающей место преступления! Быстрый звонок другу мистера Пендергаста лейтенанту д’Агосте, по крайней мере, это исправил: лейтенант пришел на следующее утро и лично проследил за снятием этой ужасной ленты. Он также сообщил ей удивительные и замечательные новости о том, что мистер Пендергаст жив, а в настоящее время он просто – по своему обыкновению – проводил расследование одно из важных дел. Без сомнения, он появится в свое время – скорее рано, чем поздно.

Лейтенант, однако, так и не ответил на некоторые ее вопросы. Где Проктор? И где Констанс? Миссис Траск так и не смогла понять, действительно ли д’Агоста ничего не знал или просто скрывал от нее правду.

Незадолго до того, как она уехала в Олбани, миссис Траск слышала, что Констанс объявила о своем намерении удалиться в жилище, находящееся в подвале… место, в котором она сама никогда не бывала. Но казалось, что в ее отсутствие эти планы изменились. Из комнаты Констанс исчезли чемоданы. Проктор тоже отсутствовал, и казалось, что он уходил в большой спешке: его комната пребывала в беспорядке – нечто необычное для человека, настолько помешанного на аккуратности.

Без сомнения, теперь, когда мистер Пендергаст вернулся, он справится со всем этим. Происходящее было не ее делом – много лет назад агент четко дал понять, что она не должна беспокоиться обо всех бесконечных и странных приездах и отъездах, которые случаются в этом доме.

Миссис Траск прошла из прихожей в библиотеку. Здесь не было веселого ноябрьского солнечного света: как обычно, ставни и шторы были закрыты: большое пространство освещалось только одной лампой Тиффани. Миссис Траск стала суетиться, вытирая пыль и наводя порядок, но фактически комната уже была безупречной – она убирала ее каждый день с тех пор, как вернулась, и эта работа сейчас проделывалась больше по привычке, чем из необходимости.

Разумеется, она привыкла к частому отсутствию мистера Пендергаста, но Констанс и Проктор исчезали крайне редко. Отсутствие всех трех казалось для нее странным. Особняк словно прибавил в размерах, он буквально давил на нее своим одиночеством и всепоглощающей пустотой, из-за которой миссис Траск чувствовала себя довольно неуютно. Каждую ночь, отправляясь спать, она закрывала не только дверь в свои комнаты, но и дверь, ведущую в помещения для слуг.

Она подумывала о том, чтобы позвонить, но поняла, что не знает ни номера мобильного телефона мистера Пендергаста, ни Проктора. У Констанс, конечно же, не было телефона – он ей был не нужен. Действительно, как только они вернутся, ей нужно будет сделать все возможное, чтобы…

В этот момент в парадную дверь тихо постучали.

Миссис Траск замерла. Посетители на Риверсайд 891 являлись редким – почти неслыханным явлением. За исключением недавнего появления лейтенанта д'Агосты, которого она сама просила прийти, домработница могла припомнить только два подобных стука в дверь за последний год. За первым из них последовали весьма тревожные события, а второй спровоцировал неожиданное путешествие мистера Пендергаста и Констанс в Эксмут, которое до недавнего времени, по ее мнению, закончилось трагедией.

Домработница оставалась стоять на месте.

Через несколько секунд стук повторился: настолько громкий, что, казалось, был слышен на весь дом.

Это не мое дело, – сказала она себе, – и открывать двери не входит в мои обязанности.

Тем не менее, что-то подсказывало ей, что в отсутствие кого-либо еще мистер Пендергаст хотел бы, чтобы она это сделала. В конце концов, сейчас стояло яркое солнечное утро… какова была вероятность того, что за дверью окажется разбойник или другой недоброжелатель?

Покинув библиотеку, миссис Траск снова пересекла приемный зал, прошла через длинную узкую столовую и вошла в прихожую. Массивная парадная дверь оказалась прямо перед ней, внешне напоминая зловещий портал: монолитная и без дверного глазка.

Пока миссис Траск стояла в замешательстве, раздался третий стук, от которого она едва не подпрыгнула.

Это было глупо.

Глубоко вздохнув, она отодвинула задвижку, отперла дверь и – с некоторым усилием – открыла ее. А затем она едва успела задушить крик.

Перед ней стоял мужчина, который, казалось, находился на последних стадиях истощения. Его рубашка была вся в пятнах и разорвана на лоскуты, внутренняя поверхность воротника была почти черной, полумесяцы высохшего пота темнели под мышками. Несмотря на ноябрь, на нем не было пиджака. Его брюки были, пожалуй, еще больше порваны, чем рубашка. Низ брюк на одной ноге напрочь отсутствовал, чем выставлял напоказ голую и невероятно грязную ногу. Другая брючина на голени была разрезана или, что, скорее всего, разорвана. Вся одежда с одной стороны тела – на плече и ноге – была сильно покрыта запекшейся кровью. Но больше всего миссис Траск взволновало изможденное и пустое лицо мужчины. Его волосы прилипли к его голове, как тюбетейка. Земля, грязь, кровь и пыль покрывали его тело настолько плотно, что ей было трудно распознать цвет его кожи. Его борода представляла собой запутанное крысиное гнездо и заканчивалась несколькими торчащими клоками. А его глаза напоминали два глубоко посаженных тлеющих уголька – настолько впалые, что попросту терялись в пурпурно-черных впадинах его глазниц.