Подъехав к поместью Гроува на белом «форд-эскорте», Агнес Торрес выбралась из машины в прохладу утра и услышала, как из-за высокой живой изгороди долетают шум океана и соленое дыхание волн.
Заперев машину и проверив замок – ибо пренебрегать осторожностью не стоило даже здесь, – Агнес подошла к массивным воротам. Выбрав из увесистой связки нужный ключ, она вставила его в замочную скважину, и створки из листового железа плавно открылись. За ними до самых дюн песчаного пляжа зеленело триста ярдов лужайки.
На панели с внутренней стороны замигал красный светодиод: система давала всего тридцать секунд, и Агнес поторопилась войти. Как-то раз, переволновавшись и промешкав, она не успела ввести код, и тогда рев сигнализации перебудил полгородка. Примчались аж три патрульные машины и злой как черт мистер Джереми.
Агнес нажала последнюю кнопку, лампочка на панели загорелась зеленым, и домработница облегченно вздохнула. Закрыв ворота и быстро перекрестившись, она ступила на выложенную плитами извилистую тропинку, ведущую к дому. Пухлая, с короткими ногами Агнес, вооружившись четками, очень медленно пошла по дорожке, бормоча «Отче наш», «Аве Мария» и «Славься». Прочитав молитвы по десять раз, она снова перекрестилась. Еще бы, ведь это жилище Гроува.
А дом-то – не дом, а великанище! Щурит желтый глаз-окошко, почитай, что облизывается. В сером небе над ним кружат чайки, неймется крикуньям.
Агнес остановилась. Странно, раньше на чердаке свет не включали. И что бы мистеру Джереми делать там в семь часов? Спал бы себе до полудня, как всегда. Так и Агнес сподручнее. Бывает, хозяин, ходит за ней и бросает окурки – будто нарочно в местах, где она только-только прошлась шваброй. Стоит ей прибраться на кухне, в раковине сразу же вырастают горы немытой посуды. К тому же Гроув постоянно ругается, даже оставаясь наедине с собой. Облив кого-нибудь грязью, ему обязательно надо рассмеяться, и его хохот режет слух, как тупой ржавый нож. Иногда этот человек, пропахший сигаретами и бренди, принимает у себя содомитов. Однажды владельцу поместья вздумалось заговорить с Агнес по-испански, но та быстро поставила его на место. Вот еще, ее английский и без того хорош, а по-испански с ней говорят только в семье.
Впрочем, за десять лет Агнес успела поработать во многих домах, и мистер Джереми обращался с ней нисколько не хуже прежних хозяев: платил достойно и вовремя, сверхурочно задерживаться не просил, графика не менял и ни разу не обвинил в воровстве. Случилось как-то Гроуву богохульствовать, но Агнес отчитала его, и владелец дома вполне даже вежливо извинился.
Агнес вторым ключом открыла заднюю дверь и вступила в противоборство с панелью внутренней сигнализации.
В окно было видно, как бушующие волны устилают берег ковром из водорослей. В угрюмой серости дома ощущался подозрительный жар. И еще запах – словно кто-то забыл в духовке подгоревшее мясо. Проковыляв на кухню, Агнес застала там обычный бардак: немытая посуда с остатками жареной рыбы, батарея пустых винных бутылок и размазанный по ковру сыр. Последний праздник – День труда – прошел месяц назад, но в этом доме гулянка продлится как минимум до ноября.
Агнес прошла в зал. Да, пахло горелым мясом, однако поверх этого душка накладывался еще один – запах горелых спичек, который шел сверху.
Ощущая смутную тревогу, домработница поднялась на второй этаж. Прокравшись мимо кабинета и спальни Гроува, она заковыляла дальше. Следующий пролет вывел ее к двери на третий этаж. Вонь усилилась, да и сгустившийся воздух как будто стал горячее.
Подобрав ключ, Агнес открыла дверь.
«Матерь Божья!» Дышать здесь было почти нечем. Щадя артритные ноги, Агнес по одной преодолела крутые недоделанные ступеньки и задержалась на самом верху – перевести дух.
На пыльном чердаке обрастали паутиной забытые игровая и с полдесятка детских комнат. Здесь хозяин складывал мебель и коробки с кошмарной современной живописью.
В конце невообразимо длинного коридора, под дверью, Агнес увидела полоску желтого света. Сжимая в руках четки и стараясь унять бешено стучащее сердце, домработница подошла к той самой комнате, из которой исходил смрад.
Дотронувшись до круглой дверной ручки, Агнес обожглась. Не дай Бог, кто-то из пьяных гостей уснул в комнате с сигаретой! Из-под двери тянуло дымом. Необычно едкий, дым нес в себе что-то злое.
А если кому-то нужна помощь? Ведь было однажды: в монастырской школе, где училась Агнес, ночью умерла старая сумасшедшая монахиня, и утром, чтобы войти к ней, пришлось ломать дверь.
С десятой попытки Агнес подобрала ключ, но дверь поддалась только на несколько дюймов. Толкнув сильнее, домработница услышала грохот.
Святая Мария, вот теперь мистер Джереми точно проснется! А если не спал, то сейчас как выскочит из ванной или из кабинета! А хуже будет, если выяснится, что Агнес отвлекла хозяина от важного дела в уборной.
Однако ни раздраженных шагов, ни хлопка дверью она так и не дождалась.
Задержав дыхание, домработница просунула голову внутрь. В удушливой сизой дымке с фанерных стен грязными хлопьями свисала паутина.
Взглянув на пол, Агнес поняла, что гремело – шкаф. Мистер Джереми подпер им дверь. Впрочем, и остальная мебель в комнате, казалось, готова была обрушиться на голову любого вошедшего.
