Обручённая - [103]

— Времени немного, — заметил его оруженосец.

— Мне случалось выигрывать сражение и за более короткое время, — ответил коннетабль.

— За такое время, — сказал менестрель, — многие успевали умереть, а между тем были уверены в победе и долгой жизни.

— Так будет с моим родственником Рэндалем и с его честолюбивыми планами, — сказал коннетабль и отправился в путь, сопровождаемый Раулем и его женой, которые снова сели на свою лошадь. Менестрель и оруженосец последовали за ними пешком и, разумеется, гораздо медленнее.

Глава XXXI

— О нет, лорд Джон, я не предам,

Я буду век верна,

И что природа отняла —

За все воздам сполна.

— Нет, не клянись, покуда свет!

И я не поклянусь!

Лишь ночь сумеет подтвердить

Надежность наших уз!

Древняя шотландская баллада

Оставшись позади, слуги Хьюго де Лэси продолжали путь в угрюмом молчании, как люди, не питающие друг к другу ни расположения, ни доверия, однако связанные общей службой, а значит, общими надеждами и общими опасениями. Впрочем, неприязнь более всего испытывал Гуарайн; Рено Видаль был бы к своему спутнику совершенно безразличен, если бы не понимал, что тот его не любит и способен, насколько это будет в его силах, нарушить некие планы. Он мало обращал внимания на Гуарайна и тихонько, как бы вспоминая, напевал про себя романсы и песни, из которых многие были непонятны Гуарайну, знавшему лишь свой родной норманнский язык.

Так, молча и угрюмо, шли они уже почти два часа, когда навстречу им показался грум на коне и с другим оседланным конем в поводу.

— Паломники, — спросил он, внимательно осмотрев их, — который из вас Гуарайн?

— За неимением лучшего, на это имя откликаюсь я, — ответил оруженосец.

— Твой господин шлет тебе приветствие, — сказал грум, — и посылает вот этот предмет, чтобы ты уверился, что я действительно от него.

Он показал оруженосцу четки, которые Филипп тотчас признал за собственность коннетабля.

— Узнаю этот предмет, — сказал он. — Что же угодно моему господину?

— Он велел сказать, — ответил всадник, — что дела его идут как нельзя лучше и что сегодня же, едва зайдет солнце, он вступит снова в свои права. Поэтому он желает, чтобы ты сел на этого коня и вместе со мною ехал в замок Печальный Дозор, где твое присутствие необходимо.

— Отлично! Я повинуюсь, — сказал оруженосец, весьма довольный переданным ему известием, а также тем, что расстанется со своим спутником.

— А мне что велено передать? — спросил менестрель у посланца.

— Если ты, как я догадываюсь, менестрель Рено Видаль, то тебе приказано, как и прежде, ждать твоего господина возле Моста Сражения.

— Сочту своим долгом, — ответил Видаль; и едва он проговорил это, как оба всадника, отворотившись от него, пустились вскачь и скоро исчезли из виду.

Было четыре часа пополудни и солнце клонилось уже к закату, однако до назначенной встречи оставалось более трех часов, а расстояние до места этой встречи не превышало четырех миль. Поэтому Видаль, желая то ли отдохнуть, то ли поразмышлять, сошел с дороги налево, в заросли, где струился меж деревьев ручей, питаемый родником. Здесь путник уселся и более получаса с рассеянным видом, не меняя позы, следил глазами за сверкающим источником; в языческие времена он мог бы показаться статуей речного бога, который, склонясь над своей урной, смотрит на струю. Наконец он стряхнул с себя глубокую задумчивость, выпрямился и, словно вспомнив внезапно, что необходимо поддерживать в себе жизнь, достал из своей сумы паломника какую-то грубую пищу. Однако что-то, видимо, лежало у него на душе, лишавшее его аппетита. После тщетной попытки проглотить хотя бы кусок он отбросил его с отвращением и взялся за небольшую флягу, где хранилось у него вино или другой напиток. Но и это, как видно, не пришлось ему по вкусу, ибо он отбросил и суму и флягу; наклонясь к источнику, он напился чистой воды и омыл ею руки и лицо; видимо освеженный, он поднялся и медленно побрел дальше, напевая тихо и печально обрывки каких-то древних песен на столь же древнем языке.

Наконец показался Мост Сражения; неподалеку от него, исполненный гордой и мрачной мощи, возвышался прославленный замок Печальный Дозор.

— Вот где, — сказал он себе, — должен я ожидать гордого де Лэси. Пусть так, во имя Господне! Прежде чем мы расстанемся, он наконец узнает меня.

Говоря это, он быстрыми и решительными шагами перешел мост и поднялся на холм на противоположной его стороне; некоторое время он созерцал открывшуюся с холма картину — реку, отражавшую краски закатного неба, деревья, уже радовавшие взор и печалившие сердце золотыми тонами осени, темные стены и башни замка, на которых по временам вспыхивали искры; это оружие часового отражало лучи заходящего солнца.

Лицо менестреля, до тех пор мрачное и озабоченное, казалось, смягчилось при виде этой мирной картины. Он распахнул свой плащ паломника, так что из-под его темных складок стала видна одежда менестреля. Взяв свою лютню, он то наигрывал валлийскую мелодию, то пел песню, которую мы можем привести лишь в отрывках и в переводе с древнего языка, на котором она пелась; это — та символическая поэзия, которую Талиесин, Ллеварх Хэн и другие барды, вероятно, унаследовали от друидов.