Обреченный - [49]

Стас не звонил, и на третий день разлуки, в субботу, Даша затосковала. Она переоделась в его спортивные брюки и рубашку, легла на диван и, обняв Пола, который тоже скучал по хозяину, провела во власти своих чувств почти весь день.

Уже стемнело, и Даша дремала, когда затрещал телефон. Даша и Пол вскочили как по тревоге и, обгоняя друг друга, кинулись в коридор. Даша схватила трубку, едва не целуя ее от нахлынувшей нежности, а пес прыгал рядом, норовя лизнуть трубку и немножко поскулить в нее.

— Алло! Стас!

— Даша, это ты? — спросил Шелестов.

— Ах, это Саша… — разочарованно произнесла Даша. — А я думала…

— Дома Стас?

— Нет, он в Америке.

— Ого, куда забрался! Опять ищет экстремальные ситуации?

— Его пригласили выступить с научным докладом.

— И когда он вернется?

— Может, дня через три. Он еще не звонил… Пол, а ну успокойся! Сядь на место!

— Что ж мне так не везет!.. Понимаешь, у меня с башкой черт знает что творится. Я начал все вспоминать. Всё — от и до!

— Так это очень хорошо! Значит, ты выздоравливаешь.

— Какое там хорошо! Это же обвал! За эти несколько дней на меня съехала целая жизнь. Свихнуться можно от такого количества воспоминаний… Мне страшно… Я боюсь заснуть ночью… Что он со мной сделал? Я с ума схожу!

— Он тебя вылечил, Саша.

— Что?! Вылечил?! — вспылил Шелестов и едва не перешел на крик: — К черту такое лечение! Я снова хочу всё забыть! Мне не нужна моя прошлая жизнь! Ее не было, не было! Каждую ночь покойники в голову лезут! Я ни работать, ни думать нормально не могу. А Стас в это время успешно делает карьеру на моей болезни…

Даша слышала, как скрипит в руках Шелестова трубка.

— Лучше бы я умер от опухоли, — добавил Шелестов. — А еще лучше — в Чечне… Подожди, не кидай трубку!

— Я не кидаю, я слушаю.

— Ну, скажи, разве я предал Стаса? Разве я играл на его чувствах? Не было этого, так ведь, Даша?

Он еще долго говорил — путано и торопливо. Пол широко зевнул, клацнул зубами и разлегся на ковре. Даша села рядом с ним, прижалась лицом к теплой морде пса.

— Давай поскулим тихонечко? Поскулим, а потом поедим. Ладно?

Глава 45

Впервые следователь лично позвонил Шелестову.

— Слушай меня и не перебивай, — тихо говорил следователь. — В твоем деле появились свидетельские показания, и твоя вина практически доказана. Отпираться нет смысла. То, что ты ничего не помнишь, не является смягчающей вину обстоятельством. Если хочешь получить по минимуму, а потом досрочно выйти по амнистии, приходи ко мне, и я зафиксирую чистосердечное признание и активную помощь следствию.

— Хорошо, — ответил Шелестов. — Я приду. Но только не признаваться. Я все вспомнил. Я вспомнил, кто убил шашлычника, его жену и детей.

— Что за бред, Шелестов??

— Это не бред. Я все отчетливо помню. Убийцу я очень хорошо знаю.

— Слушай… — Следователь волновался. — Ты мне тут карты не путай… У меня уже все готово, чтобы передать дело в суд. Свидетельские показания, осмотр места происшествия, опросы родственников…

— Я напишу, как все было на самом деле, — упрямо повторил Шелестов.

Возникла пауза.

— Ладно, — сквозь зубы процедил следователь. — Пусть будет по-твоему. Тогда приходи немедленно, сейчас же.

— Сейчас не могу, — ответил Шелестов. — У меня важная встреча… — Он подумал и добавил: — С одним из свидетелей, между прочим. Я приду к вам завтра вместе с ним. Думаю, что вам будет очень интересно его послушать.

Глава 46

Он был в темных очках, хотя сумрак давно накрыл собой улицу. Вышел из-за ограды, мельком показав часовому пропуск, оглянулся по сторонам и сразу направился к Шелестову.

— Я Кравченко, — представился он. — Ну? Зачем я тебе понадобился?

Они прошли вдоль ограды воинской части и свернули в сквер. Кравченко снял очки и сунул их в карман. Синяк под его глазом был уже почти не заметен.

— Что тебе сказать насчет Генки?.. — начал он. — Милиция в тот же день задержала троих торговцев, но на следующий день их отпустили за отсутствием улик. Среди них был и тот парень, с которым мы сцепились у пивбара.

— Ты хорошо запомнил его? — спросил Шелестов.

— Конечно. Высокий, смуглый, лицо в оспинах. Черные усики. Над бровью небольшой шрам.

— Вот что, Володя. Мне надо найти этого человека.

— Походи по рынку. Присмотрись, поспрашивай торговцев.

— Нет, это очень долго.

Кравченко крякнул, посмотрел по сторонам.

— Знаешь, что я тебе скажу, — произнес он медленно, будто с неохотой. — Генку уже не вернешь. Махать кулаками поздно и бесполезно. Но самое главное — это смертельно опасно. Я не знаю, чем ему Генка не угодил, но этот торгаш — жестокий и страшный человек. А у меня семья, мне надо сына на ноги ставить.

Кравченко нервно курил. Потом он бросил окурок, придавил его каблуком и, не поднимая глаз, сказал:

— Ты меня прости, но я вряд ли смогу помочь тебе.

— Конечно, — согласился Шелестов и повернулся, чтобы уйти.

— Грустно, старина, грустно! — вздохнул Кравченко и взял Шелестова под руку. — Где наши подвиги, наша дружба, проверенная кровью? Все осталось в прошлом. А сейчас только и думаешь о том, как бы квартиру получить, да должность денежную занять… Самому противно… — Он снова оглянулся. — Ладно. Чему быть, тому не миновать. Кафе «Олимп» знаешь? Вот там он после работы со своими дружками ужинает.