Обреченный - [22]

Со сцены лился пестрый поток людей, в лучах прожекторов плясала пыль, цепочка быстрым ручьем вилась у привратных башен, втягивая в танец все новых и новых людей.

— Я сейчас упаду! — крикнула Даша. — Давай хоть на минутку остановимся!

Не выпуская ее руки, Стас выбежал из круговерти и повалился на траву. Задыхаясь от бега и смеха, Даша опустилась рядом с ним.

Плясала уже вся площадь, и, не рискуя быть снова втянутыми в эту круговерть, Стас и Даша побежали к торговым рядам, где было сравнительно спокойно. У низкорослого, сложенного из булыжников и покрытого толстой черепицей порохового погреба они остановились и отдышались.

Перед ними на складном стульчике сидел торговец вином и переставлял с места на место глиняные кувшины. Губы торговца закрывали черные и пышные усы, он что-то бормотал или же в унисон напевал мелодию, разносившуюся по крепости.

— Не желаете прохладиться, молодые люди? — спросил он, увидев Стаса и Дашу, и протянул им два кувшина.

Стас взял их — холодные, легкие и, как показалось, хрупкие, повертел в руках, рассматривая глиняные пробки, залитые сургучом. Он нащупал конец бечевки, потянул ее вверх. Пробка выскочила из горлышка.

— "Изабелла", — сказал торговец, сделал паузу, ожидая похвалы. — Урожай тысяча четыреста четырнадцатого года, когда была возведена башня Бернабо ди Франки ди Пагано, именитого и могущественного мужа, достопочтенного консула Солдайи.

— Какого года? — не понял Стас, отрываясь от горлышка и переводя дыхание, но торговец не стал повторять, а кивнул на Дашу, которая пила маленькими глотками, поглядывая на столпотворение у сцены.

— А вашей жене, по-моему, очень понравилось.

— По-моему тоже, — кивнул Стас, снова запрокидывая кувшин.

Глава 19

Он не мог ошибиться. Между привратных башен, среди круговерти танцующих Шелестов увидел каштановую копну распущенных волос Маслины и ее некогда белую, кое-как зашитую майку. Смуглый мужчина кидал ее из одной руки на другую, сверкал золотыми фиксами, разводил волосатые руки в стороны, выписывал ногами кренделя восточного танца.

Шелестов протиснулся сквозь жаркий и влажный заслон танцующих.

— Обреченненький! Миленьки-и-ий! — запищала Маслина и сразу же забыла про своего небритого напарника. — Куда ты подевался? Мы тебя искали!!

Она повисла у него на шее. От нее, как обычно, пахло крепким потом и куревом, но сейчас Шелестову этот запах показался почти родным.

— А я тут… — начал было Шелестов, но не знал, что еще сказать и развел руками. — Фестиваль. Отдыхаю… Тебе тут нравится?

Маслина поморщилась:

— Безвкусица! Содом!

— А мне показалось, что ты как раз о таком и мечтала…

— Ты меня убиваешь, Обреченный! — перебила его Маслина. — Ну, посмотри, посмотри кругом! Это же фарс! Люди просто пьяны, а эти дурацкие поцелуи символичны… Но не будем о грустном! Знакомься, это Эдик.

Эдик кивнул, взял Маслину за руку, потянул за собой; та в свою очередь — Шелестова. Эта цепочка, протыкая поток танцующих, потянулась к торговым рядам. Взмокшие, обалдевшие от веселья люди налетали на них, толкали, проскальзывали под руками, но Эдик очень дорожил Маслиной, а Маслина — Шелестовым, и никто из них не дрогнул и не разжал руки. Шелестов покорно шел за ними, крутил головой, надеясь увидеть в толпе Стаса или Дашу.

— За свободу! — пропела Маслина, подняв руку с кувшином над головой. — Обреченный! Давай на брудершафт! Не надо хмуриться. — Она стала гладить его по груди. — Улыбнись, Обреченненький! Смотри, Эдик огромную банку вина покупает… Ой, и этот здесь! — И она кинулась за кем-то в толпу.

От вина разыгрался зверский аппетит. Запах плова, который варили недалеко в огромном казане, превращался в пытку. Толпа выдавила подвижную, растрепанную, пышнотелую Маслину. За ней — худой и длинный — плелся Бродяга с торбой на плече. Никаких эмоций не отразилось на его лице, когда он увидел Шелестова. Лишь кивнул ему, сел на траву, и стал жевать корку.

— Борода! — крикнула Маслина. — Выпей с нами!.. Обреченный говорит, что все кругом уже охвачены нашими идеями. Ты проиграл, дружочек!

Бродяга молча жевал хлеб, будто не услышав слов Маслины. Та махнула на него рукой и протянула Эдику пачку сигарет.

— У Бора, между прочим, купила, — сказала она Шелестову.

— И Бор здесь?

— Да, он торгует здесь сигаретами. Мне продал за полцены, тебе привет, всех целует, обнимает, утром обещает быть на камнях с сюрпризом.

Шелестов поднял голову, скользнул смазанным взглядом по пестрой толпе людей, зубчатым стенам, развалинам казарм и складов и вдруг увидел на черепичной крыше Стаса. Когда он перелез через низенькую металлическую ограду, Стас увидел его и кинулся его обнимать.

— Слушай, где ты был? — попытался выяснить он, протягивая кувшин Шелестову. Тот, естественно, предпочел выпить, нежели объяснять то, в чем сам толком не разобрался. Отхлебнув, Шелестов принялся вытаскивать из кармана браслет.

— Вот, отдай. Вы забыли.

— Сам отдашь, — ответил Стас. — Ты лучше вот что мне скажи. Голова болит?.. Совсем перестала?.. Это очень хорошо. Ты только не исчезай, ладно? Ты хоть помнишь, что нам послезавтра уезжать?

Шелестов, кажется, не слушал его, а смотрел, как Маслина пытается влезть к ним на крышу, а снизу ее подсаживает Эдик. Наконец она на четвереньках выползла на черепицу.