Обратное зеркало - [9]

С этого дня к нему прочно прилепилось прозвище «варяжский волк».

После занятий каждый вечер Ингвару хотелось умереть. Так шли дни. Затем добавилась охранная служба. Он и раньше занимался тяжелой монотонной работой. Но здесь это была другая работа. Данила только посмеивался, видя, как его друг радуется удачному выстрелу из лука, хорошо отбитому щитом хитрому удару.

Однажды утром, выйдя во двор, Данила с удивлением заметил, как Ингвар за час до подъема оттачивает удары мечем. В свете факелов блистало лезвие, Ингвар из ничего рождал хитроумные финты, бил из невозможных позиций, но на каждый его удар была верная защита, ему не хватало «личного удара», как называл его Данила, не было у парня «коронки», что сомнет любого врага.

— Постой, — сказал Данила. — Я научу тебя удару, удару, секрет которого в нашем роду передается из поколения в поколение. Ты достоин моего выбора. Теперь смотри.

И перед глазами Ингвара засверкал стальной вихрь, град ударов обрушился на воображаемого противника. Данила на время скрылся за пеленой стали, вот последний удар — и кольчуга на тренировочном столбе или по-другому балде, распадается на части, как будто она не железная, а бумажная. Удар этот издавна называли «харлужный град». Он выполнялся в несколько приемов и обязательно мечом, выкованным из стали особой закалки. День за днем Данила терпеливо обучал Ингвара, и уже через месяц он выполнял «харлужный град» быстрее и мощнее своего учителя.

— Запомни, — постоянно твердил Данила, — любой другой клинок этого удара не выдержит. И еще, никогда не наноси заключительного удара, если не хочешь убивать противника.

С конем Ингвар освоился быстро, несмотря на отсутствие опыта в прошлой жизни. За короткий срок он освоил те приемы, которым остальные ратники учились с детства, чем покорил своего Черена, они вскоре стали лучшими друзьями.

Так продолжалось семь месяцев. Заканчивалась весна. Индивидуальные тренировки сменились боями в пешем и конном строю. К нему приглядывались. Сначала он поражал всех своим упорством. «Чужак ведь», — удивлялись люди. А затем он устроил представление на базарной площади с метательными ножами: сначала, отойдя метров на двадцать и театрально раскланявшись, Ингвар неуловимым движением с двух рук послал ножи в цель. Узкая заборная доска была пробита насквозь, а между лезвиями, нельзя было просунуть даже палец. Затем он повторил тоже в кувырке. Народ сходил с ума от такого развлечения. Ингвар видел, как улыбаются хмурые воины с посеченными лицами, как жадно смотрят молодые девки, как за друга радуется Данила: парень сам тренировался в свободное время.

И тут из толпы раздался властный голос:

— А на мечах со мной сможешь?

— Что ж, можно и на мечах, — ответил Ингвар.

Толпа подалась в стороны и образовала круг. В него вышел человек огромных размеров, на голову выше Ингвара, и в два раза шире его в плечах, но при этом ловкий и подвижный. В глазах Данилы застыл ужас.

— Бой до первой крови, — прорычал человек и обнажил меч под стать себе, такой же тяжелый и огромный.

Ингвар понял, что его противник с легкостью играет франкским двурушником. Увидев глаза Данилы, Ингвар напрягся, но тут же успокоился. Страх ушел. Он обнажил клинок и интуитивно почувствовал все приемы, на которые способен этот богатырь. Эта перемена в Ингваре не ускользнула от глаз противника — он напрягся и атаковал, перетекая из одного удара в другой, выдавая невозможные с таким мечом удары, и постоянно наступая. Под таким напором Ингвар отступал, но вдруг понял, что здесь это — поражение, а в бою — смерть. Осознав это, он перестал пятиться, остановился, почувствовал, что противник за ним не успевает, и понял, что может закончить поединок одним ударом. Но, чтобы не обижать воина, позволил ему почти победить себя, а затем Ингвар отступил немного назад и, выверенная до мелочей, атака богатыря ушла в пустоту. Он словно провалился вперед за своим тяжелым мечом. «Игры закончились, — в голове Ингвара как будто кто-то зажег табло с надписью «Game over», — теперь отскок вправо, ткнуть мечом, как простой палкой, ага, зацепил. Все».

Над площадью повисло молчание, люди боялись даже дышать.

— Знатный поединок, — пробасил богатырь, — хотел посмеяться я, а посмеялись надо мной. Ты чей, парень?

— Не гневайся, Добрыня Никитич, мой это отрок, — произнес Данила, входя в круг.

— Гневаться? — произнес богатырь. — Спасибо тебе, Данила Святославович, за такой замечательный урок и что такого орла воспитал.

Затем он посмотрел на Ингвара:

— Я знал только одного человека, способного справиться со мной, и звали его Рюрик. Спасибо тебе, поучил старика.

И, раздвигая народ, он двинулся прочь. Полутысячник хлопнул Ингвара по плечу:

— Ты знаешь, кого только что побил?

Ингвар молча пожал плечами:

— Выскочку и зазнайку!

У Данилы глаза на лоб полезли. Он аж задохнулся от такой наглости.

— Выскочка?! — Это лучший меч Китежа. Зазнайка?! — Воевода Добрыня Никитич?! Да о нем гусляры не одну былину сложили. Тебя еще на свете не было, а он с маленьким отрядом помочь пытался одному варяжскому конунгу, в хирде которого начался бунт. Но опоздал. Казнит себя, что заговорщики таки убили Рюрика и его сына, которого до последнего защищал его воевода Олег. Кстати, княжича, как тебя Ингваром звали.