Обратное зеркало - [10]

Теперь бледнел Ингвар, он сильно пожалел о сказанных в горячке словах и завертел головой, проверяя, слышал ли их еще кто-нибудь, но все уже были заняты своими делами.

— В казарму?

Слово «казарма» прижилось с легкой руки Ингвара: впервые войдя в воинский дом, он аж присвистнул: «Прям родные казармы». Данила, стоящий в этот момент рядом, заинтересовался незнакомым словом — пришлось объяснить. Через неделю уже все отроки называли воинский дом не иначе, как казармой.

После этого боя с воеводой уважение к Ингвару стали испытывать абсолютно все: от ветеранов до молодших отроков, которые очень быстро возвели его в ранг былинного героя, и на змея ходившего, и кощея валившего. Не обошел вниманием этот случай и князь, вечером того же дня он позвал Ингвара к себе.

— Ты что ж это творишь, а?! Влетает ко мне сегодня мой воевода и вместо «здравствуй» орет с порога: «Отдай мне этого отрока, слышишь, не отдашь, украду»! А я сижу и ничего не понимаю. Каково, а? Я ему: «Чего шумишь, давай по порядку». А он стоит счастливый, будто в первый раз на девку залез, и заявляет: «Представляешь, меня сегодня твой отрок побил. Да как побил — играючи, даже Рюрик так не мог. Походя, наказал старика за гордыню». Ну, и рассказал мне, как дело было. А ты что скажешь?

Воцарилось тяжелое молчание.

— Княже, прости неразумного. Если б знал, что это твой воевода, ни в жизнь не вышел бы, а побил я его по недоразумению: замешкался воевода, а я и воспользовался. Если б не это — пустил бы он меня на ремни.

Тут князь расхохотался, но смех был какой-то двойной:

— Нет, ты слышишь, Добрыня, какой орел? Замешкался ты, значит!

Ингвар быстро повернулся — у него за спиной по лавке катался от хохота воевода. Когда минут через десять хохот стих, князь поднял на Ингвара глаза:

— Я давно слежу за твоими успехами. Данила сообщал мне, что на мечах тебе нет равных, как и в метании ножей, играешь копьем и стреляешь из лука как степняк, на коне ездишь, как будто в седле родился. Что на это скажешь? — князь ждал ответа.

— Княже, Данила — все ж друг мне, вот и хвалит.

— Да, князь, парень далеко пойдет. Дозволь с собой в степь взять, на Влада поохотится, — проговорил воевода.

— Что ж, добре, ступай отрок, собирайся, через четыре дня выступите. Но сегодня ты будешь посвящен в воинское братство перед лицом бога воинов.

Около полуночи в казарму зашел Данила и поманил парня к выходу. Ингвар послушно пошел за ним. Выйдя из города, они повернули на восход и долго шли. Когда они поднялись на высокий холм, где на вершине виднелось нагромождение камней, вдруг вспыхнул яркий свет факелов.

Мстислав, возникший из темноты, заговорил:

— Гляди! Это — Перун, бог мужчин, войны, победы. Я обещал тебе бога и братство, — говорил Мстислав, обращаясь к Ингвару. — Вот твой бог и вот твои братья. Мы — дружина Перуна. Мы выше рода, мы сила росского языка, его меч и щит. Правит нами не воля князей-старшин, а наша воля. Я — князь дружины. Ты хочешь быть с нами, Ингвар? Клянись Перуном, Ингвар!

У ног божества разожгли угли, раздули маленьким мехом синее пламя. Факелы погасли, сквозь угольный чад чувствовался запах раскаленного железа.

— Подними левую руку над головой, чтобы принять знак братства, — приказал Мстислав.

Ингвар видел, как из углей князь-воевода достал железный прут на деревянной ручке. Конец железа рдел звездочкой. Скосив глаза, Ингвар смотрел, как звездочка приблизилась к левой подмышке. Ожог, боль, запах паленых волос и горелого мяса. Мстислав показал новому брату-дружиннику клеймо, остуженное живым телом. Перед Ингваром скрестили два меча, словно указывая на четыре стороны света и напоминая о вечной верности братству. Дружинники подходили, обнимали нового брата. Ингвар не помнил, как очутился в казарме, как завалился на лавку и уснул. Во сне он видел белый город, себя в княжеском плаще и огромный пехотный щит, прибитый на врата града. А через четыре дня его ждала степь.

Глава вторая Стенной заслон

Воевода пришел за ним рано утром.

— Ты готов? — проревел он. — Если нет — брошу здесь.

Ингвар вышел в полном боевом оснащении. На плечах в первых утренних лучах красиво переливался пластинчатый доспех, на узорном, вышитом поясе висел меч, в руках пехотный щит и копье, щит для конного боя закинут за спину. За Ингваром шел Черен, к седлу которого был приторочен лук с тулом стрел. Закрепив пехотный щит на седле, Ингвар взлетел на коня:

— Я готов, воевода.

«Орел!» — отметил про себя воевода.

— По коням — проревел он команду, и сто человек взлетели в седла.

Хоть и покидали Китеж рано, но народ валил к воротам проводить их. Люди благословляли, кричали: «Слава!». Отряд покинул город.

Скакать по ровной, как княжий стол, степи было одно удовольствие. Но через три дня воевода удвоил стражу.

— До пограничной крепости еще три дня, но степь под боком.

Еще два дня прошли в бешеной скачке. На третий — головной дозор заметил следы чужих коней.

— Воевода, — произнес десятник, принесший весть, — здесь были степняки числом малым, всего трое. Они что-то искали, но затем повернули в степь.

— Ладно, — прорычал воевода, — на этот год мы их потреплем и отобьем желание ходить в наши земли, но сначала надо добраться до крепости.