Пятьсот лет прошло с того момента, как на планету К81, которую поселенцы окрестили Интерра, опустился первый корабль. За ним последовали сотни других. Они выгружали технику и колонистов. Люди расселялись по планете, отвоевывая у дикого мира, так похожего на Землю, все новые и новые территории. Так продолжалось на протяжении десяти лет. И вот настал момент, когда очередной корабль не прилетел, а связь с Землей и остальными колониями оборвалась.
Полвека люди честно боролись за свою маленькую цивилизацию. Выходило из строя оборудование, техника, оружие, все больше появлялось примитивных древних орудий труда, колония медленно откатывалась в прошлое. Поселения пустели, люди уходили из пластиковых, не обогреваемых зимой домов и строили новые города из камня и дерева, как когда-то их предки.
Но не трудности жизни оказались главной угрозой для колонистов. В разных хрониках по-разному описывают приход иных. Одни говорили, что нелюдь появилась из складок мира, расположенных в глубоких пещерах. Другие – что твари прорываются из сопредельного пространства параллельного мира. Но суть от этого не изменилась: помимо деградации поселенцам теперь противостояли чудовища. Люди именовали их по-разному, чаще всего используя названия, которые принесли еще со старой Земли.
По какой-то причине твари не старались заселить всю Интерру. Не сказать чтобы их было много, но гибли люди, гибли специалисты, обладающие знаниями.
Спустя сто лет колония обрела шаткое равновесие. Охотники за чудовищами с трудом, но защищали поселения от нелюдей, рождались новые колонисты. И вот на сто двадцатом году на свет появилась девочка с удивительным даром, которой было суждено стать первой волшебницей, или ведьмой. Хотя, по сути, это одно и то же, просто каждый звал таких, как она, в зависимости от собственного отношения: те, кто считал их злыми, говорили «ведьма» и презрительно сплевывали, но тут же испуганно оглядывались. Другие их боготворили и называли исключительно «добрыми волшебницами» и «магичками». А вот мальчики рождались без способностей, и только один из тысячи на очень низком уровне мог повелевать энергией. Но даже в подметки не годился самой слабой чаровнице. У них были другие способности – повышенная регенерация, скорость, сила. Не у всех, но у многих. Люди изменялись вместе с миром, а мир менялся вместе с людьми.
Игнат поежился. До осени было еще далеко, но ночь выдалась холодной. Снаружи уже два дня лил дождь, правда, «лил» – сильно сказано: то обрушивался кратковременным потоком, то почти стихал до мелкой водяной пыли, висевшей в воздухе. Лесовики такой погоды не любили, им бы солнышко жаркое.
Мерзкая погода спутала Игнату все карты. Взяв контракт на уничтожение лесовиков, напавших на бродячих артистов, он застрял в этом опустевшем поселке, твари затаились где-то в своих теплых сухих подземных убежищах. Все, что ему удалось, – это осмотреть место нападения. Но ничего необычного он там не нашел: кровь, разбросанные вещи, разбитая машина. Тел лесовики никогда не оставляли. Во-первых, если их противник погибал в бою, его утаскивали, чтобы сожрать, во-вторых, если кто-то выживал и был не очень ранен, его забирали и сжирали позже – этакие консервы.
Игнат подкинул еще веток в костер. След напавших на артистов тварей смыла вода, но он знал, что их логово где-то рядом: редко когда те уходили далеко от своих территорий. Там, под землей, в глубоких пещерах и норах у них настоящие хоромы. Жили они стаями, от шести до двенадцати особей. И только егеря были приспособлены для борьбы с чужаками.
Из цирковых спасся только один мужик – то ли гимнаст, то ли жонглер. Он вскарабкался на дерево и сидел там, пока его не подобрали дружинники, которые таскались куда-то по своим делам. Все произошло очень быстро и вполне дежурно: лесовик заскочил на крышу фургона и разбил боковое окно, водитель крутанул руль, и фургон цирковых улетел с дороги, после чего твари вскрыли его как консервную банку. Артисты, со слов выжившего, пробовали отбиваться, но против быстрых стремительных тварей не потянули. Двоих – певичку и клоуна – лесовики загрызли, а что не дожрали сразу, утащили. А вот импресарио, который обделался от страха, увели под конвоем. При этом – со слов то ли Ивана, то ли Степана, Игнат не запомнил, как этого древолаза звали, – лесовики заставили того тащить оружие и сундук с деньгами труппы. У них было два энергетических пистолета и даже три рунных пули из чистого железа. Вся пришедшая нежить боится чистого железа, а если уж на нем руны… Правда, в неумелых руках это совершенно бесполезная вещь. Даже если есть у тебя оружие, но ты не умеешь им пользоваться, что толку? Все равно что его нет.
Игнат погладил лежащий рядом слегка изогнутый утяжеленный кинжал из чистого железа сорока сантиметров вместе с рукоятью. Он носил его на груди острием вверх, извлекал быстрее чем за секунду. Тяжелое лезвие могло рубить и колоть, а что размер невелик – так у Игната длинные руки. Его собратья по ремеслу пользовались самым разным оружием, был даже егерь, который носил шашку за спиной, подражая герою какой-то книжной саги про убийцу чудовищ, древней-предревней, пришедшей еще со старой Земли, и даже там она была написана несколько веков назад. Этот метод ношения оружия его и сгубил – не успел быстро извлечь. Остальные предпочитали что попроще – метательные ножи, кинжалы, короткие мечи, обычные боевые ножи. Короче, кто во что горазд. Из дальнобойного оружия брали ружья, винтовки и пистолеты, усиленные рунами. Того, что лупило очередями, егеря не любили: перевод дорогих боеприпасов.
