Обратная перспектива - [54]

Те же заросли бурьяна

У ларька «Вино и сок»,

Всё такой же дядька пьяный

От ларька наискосок.

Дядька пьяный на песке

С сединою на виске.

Над коричневой губою

Папиросочка горит,

Он беседует с прибоем,

Сам с собою говорит.

Сколько лет — пятнадцать, двадцать

Славит здешние края…

Подойти, поизгаляться…

Боже мой, да это ж я.

Славка:

— Значит, место тебе не подходящее. Там, говорят, вина красного много. А тебе водка больше подходит.

Карл:

— Слава, а почему ты прозой со мной разговариваешь? Чем я хуже Бродского, или Рубцова?

Славка:

— Не хочу тебя обижать. Ты — знакомый. Слушай, Карла, если тебе на юге херово, живи у нас, в деревне. Я тебе тёлку продам. Что тебе Москва — всё равно на стуле сидишь и на пердалина смотришь. А Татьяна твоя по бережку бы ходила. В комбинзоне…

Карл:

…Тракторная колея,

Ливень, холод, мрак кромешный…

Что же делать, если я

На другой воде замешан.

Царских скифов кирпичи,

Глина, красная от жажды.

Там из солнечной печи

Выкатился я однажды.

Не мечтая о Руси

За две тыщи километров,

Над обрывом проносил

Брюки, круглые от ветра…

Золотой литой залив,

Голубой, седой, жемчужный…

Ветром жарким, отчим, южным

Выперт я под кроны ив.

Валерьяна, лебеда…

Родина? Конечно, да.

Но, казалось бы, родной

Старый пруд, покрытый ряской,

Недоверчиво, с опаской

Расступился предо мной.

Славка:

— Ты, Борисыч, меня напугал, как собака. Как же ты живёшь? Куда тебе деваться?

Карл:

Молчит усталая жена,

Течёт разбитое корыто —

Тысячелетняя война

Между призванием и бытом.

Без поражений, без побед —

Братания да перебежки.

Так равно радует обед,

И строчка, вспыхнувшая в спешке.

Но неизменно, всякий раз,

Едва вода заткнётся в кране,

Едва забрезжит чай в стакане —

Как будто кто-то рад за нас.

Карл победоносно поглядел на Славку. Тот спал, наклонившись над столом, и дышал тяжело, как биатлонист на финише после долгой и трудной трассы.

Утром Карла разбудила Татьяна:

— Карлик, Слава ушёл…

Комната была пуста. Постель аккуратно свёрнута рулоном. Больше Славку они не видели.

Кричала кошка, развязавший алкаш с верхнего этажа громыхал Окуджавой, и Славкина боль, тёмная, коричневая, долго стояла потом по углам.

2

Карл разглядывал снежинку, прилипшую к стеклу. Вычурная и ажурная, она была похожа на крестик, подарочный или кладбищенский.

Пришёл Сашка.

— Что-то я замотался совсем. Поехали в деревню. Дней пять у меня есть.

— Ребята, — сказала Татьяна, — как я вам завидую. Карлик, поезжай, и не думай.

Карл думал: «Если зимник не накатан, так это пешком, двенадцать километров по реке, а снег глубокий, да с рюкзаком…»

— Митяй встретит на «Шишарике», — подсказал Сашка.

Митяев «Шишарик», ГАЗ-66, военная машина, ломался приблизительно раз в неделю.

— Я звонил Митяю, Шишарик на ходу, — подсказал Сашка.

Даже если на ходу. Скакать в кузове около часа, бодая головой брезентовую крышу…

— Дров полно, — продолжал Сашка.

— А печку я обмазала перед отъездом, — сказала Татьяна. — Почти не дымит.

Февраль… Самое глухое время, рыба молчит, не ловится, таскаться только с ведром и ледорубом, как дурак, в снегу по колено…

— Митяй говорит, Сан Саныч за два часа натаскал ведро окуней…

Так то Сан Саныч. Он не рыболов. Сходил по необходимости — тушёнка надоела. А тут… Как разложишь с вечера мормышки и блёсны, как начнёшь любоваться и представлять себе всякие чудеса — ни хрена и не выйдет.

— Поехали, — пожал плечами Карл. — А когда?

— А завтра. Я за тобой заеду.

— Я всё приготовлю, — сказала Татьяна. — Главное — ключи не забыть.

Сашку в деревне поначалу не принимали, проходили мимо с высоко поднятой головой, — подумаешь, знаменитость какая с импортными удочками, ещё будет выпендриваться…

Но Сашка не выпендривался, ходил скромный, здоровался, а когда помог кому-то раз или два — и вовсе полюбили. Простой такой, водку пьёт как порядочный, громко поёт… С ним подружился Митяй — первый парень, бывший спортсмен и основательный хозяин.

Карла с почтением отодвинули в прошлое, как предка.

— Папенька, — сказал Митяй, обнимая Карла. — Полезай в кабину.

— Нет уж. Мы с Сашкой в кузове, — Карл похлопал себя по рюкзаку.

— Ну, на ходу у вас вряд ли получится. Зубы только повыбиваете.

Митяй провёл рукавом по изморози на широком крыле Шишарика.

— Доставай. Лучше коньяк.

Карл развязал рюкзак и порылся в холодных бутылках…

Застоявшийся висячий замок, проживший несколько месяцев своей жизнью, не открывался на морозе. Карл, матерясь, поковырявшись минут десять, отдал Сашке ключ. Тот достал из кармана какую-то бумагу и свернул её жгутом.

— Может, нужная, — сказал Карл.

— Ну и хрен с ней! — Сашка поджёг жгут и стал греть замок.

Карла бесили досадные мелкие препятствия, спотыкания в естественном течении времени. Это было нелепо и несправедливо. За это время можно было: наколоть дров на сутки, или поймать десяток окуней, или выкопать два ведра картошки, или посадить дерево, или зачать ребенка, или достать из колодца вёдер пять воды.

Карл опомнился: Господи, ведь есть новый колодец. А ты даже не посмотрел в его сторону.

Он испугался такого неинтереса к собственной жизни и подошёл к колодцу.

— Сашка, смотри, — класс!

Над горкой снега плотно лежал аккуратно опиленный щит. Карл отгрёб сапогом снег и увидел хорошо утоптанную глину вокруг бетонного кольца.