Обмануть судьбу - [34]
– Полетать решила, красавица? – раздался низкий насмешливый голос. Вот чего уж Аксинье не хотелось, так это подобного конфуза. Объект ее ночных страданий, тот самый «черт», который смущал ее покой, ехидно улыбаясь, стоял перед ней, чуть не став свидетелем бесславного падения.
– Нет, скользко очень. Грязь, вишь, какая!
– Зачем одна пошла на берег? Ко мне бы в кузню заскочила, да только свистнула бы – я примчался!
– Смеешься все… Спасибо, Григорий, за помощь. Глаз твой…
– Не окосел я! Глаз все видит. Исцелила меня. – Он оттянул правое веко, Аксинья вздрогнула. – Тебя высматривает, а ты все прячешься.
– Прощай. Дальше дойду сама! – Она ускорила шаг и быстро поняла, что история с падением может повториться.
– Да не торопись ты, второй раз поднимать и на ноги ставить не буду. Давай ручку свою сюда.
Засунув Аксиньину руку под мышку, кузнец преспокойно продолжил путь.
– Вот теперь не упадешь. Если вместе не покатимся по тропке.
Тут уж девушка, сколь не пыталась оставаться серьезной, прыснула. Всю дорогу они перебрасывались ядреными словечками и хохотали.
– Что ж ты долго ты не приходила, – внезапно став серьезным, спросил Григорий. – Я каждый вечер ходил сюда, ждал, что солнышко ясное появится, – опять стал его голос насмешливым. – Куда пропала-то?
– Да некогда было, вся в хлопотах домашних, весна – самое время дел огородных. И сам знаешь, пост Великий, не до баловства…
– Такая занятая да верующая… Страшно просто… Мучила меня нарочно, знаю я вас, женское племя, – жесткие нотки послышались в голосе Григория.
– Мучила? Да больно надо! У меня дел хватает и без того, чтобы думать о мучениях деревенского кузнеца. У меня свадьба скоро, осенью и справим, – мстительно выпалила девушка и осеклась – Григорий, всегда сдержанно-насмешливый, побледнел. Переспросил:
– Свадьба?!
– А ты что, не знал? Думал, я в сердцах тебе сказала! Я невеста Микитке Ерофееву, давно отцы наши сговорились. Все деревня об этом судачит, Вороновым завидует. Деревенская девка за городского парня пойдет, экая удача!
– Не чувствую радости в голосе твоем, Аксинья. Не люб, видать, тебе жених?
– Не люб, ох как, не люб, с детства терпеть не могу Микитку… – осеклась, вспомнив, с кем говорит. – Воля отца закон, решил он, что Никита мужем моим будет, и я не смею ему перечить.
– Ну-ну… А иди лучше за меня, – внезапно развернул кузнец к себе Аксинью, сжал крепко и посмотрел ей в очи своими бархатными глазами.
– Гриша, что ты такое говоришь? Грех это, воле отца перечить. Невозможно это… – нежно-розовым румянцем залилась девушка, представив, каково это – быть женой того, кто мил сердцу, от кого дыхание замирает, на кого смотришь и наглядеться не можешь.
– Почему же невозможно? Я тебя посватаю да расскажу родичам твоим, как жить мы ладно станем…
– Не надобно! Молчи. Я уйду домой, не говори так… – Аксинья силилась скрыть слезы, наворачивающиеся на глаза. – Расскажи лучше о себе, Григорий. Ты обо мне почти все знаешь, а я о тебе ничегошеньки не знаю, как будто скрываешься от меня. Какого ты роду-племени? Как в деревне нашей оказался?
– Тяжко, Аксиньюшка. Никому я не рассказываю, сам забыть силюсь. А вспоминается, след в след идет прошлое…
– Да что ж с тобой случилось, Гриша?
Большие испуганные глаза Аксиньи переворачивали все нутро кузнеца, в них хотелось смотреть, не отрываясь. От зари до зари смотреть на ее личико ангельское, слушать ее мелодичный голос, рассказать ей все о себе… как на исповеди не рассказывал.
– Родился я в большом селе под Белгородом, семья у нас была большая да справная, семь детей в семье живыми остались. Хозяин наш был понимающим: оброк заплатил да барщину отработал – и дальше крутись как белка в колесе. И все бы хорошо, земли наши теплые, привольные, солнце там светит ярче, чем здесь, ягоды вкуснее, урожаи знатные… Крымчаки повадились на наши земли набеги совершать.
– Крымчаки тебя утащили?!
– Да, увели татары и продали в Кафе[36] на невольничьем рынке.
– Ох, бедный ты. Ужас-то какой! – Аксинья порывисто прижалась к Григорию. Еле дотянувшись – высок больно, – по голове опущенной стала гладить.
– Но, как видишь, все хорошо закончилось. С тобой вот стою здесь, и больше мне не надо ничего. – Григорий схватил девчушку, прижал к себе, приподнял – иначе нос ее уткнулся в его подмышку – и стал всласть целовать. Аксинья уже не сопротивлялась, таяла в его руках. Рассказ о плене разжалобил ее сердце, а для русской девки, как известно, жалость первейшее средство на пути к любви.
– Гриша, довольно, – задыхаясь, просила Аксинья.
Кузнец неохотно подчинился, но сжал ее хрупкие плечи.
– А сколько ты был в плену? Как спасся?
– Был там я почти десять лет. Домой пора уже идти. Смотри, темнота непроглядная какая.
– Не приду я завтра, Гриша, не жди – будем мы к Пасхе готовиться, с утра до позднего вечера.
– А в воскресенье придешь? Не пропадай опять надолго.
– Не смогу прийти, не проси.
– Умолять не буду, – пожал плечами Григорий.
Аксинья на ощупь открыла дверь, домой, перекрестилась быстро и полезла на печь. Взбудораженная, дрожащая, она в темноте ушибла коленку и тихо застонала от огненной боли.
– Ты, Аксинья, скулишь? Ты что это поздно сегодня? – раздался шепот Ульяны. – И запыхавшаяся… Рассказывай, где была? Семка, что ли, подкараулил?
Романы Элеоноры Гильм рассказывают о самом важном, погружая в чужие судьбы так легко, что хочется читать ее снова и снова! Встречайте новинку в серии книг о простой сибирской девушке и ее непростой судьбе – Аксинья как никто доказывает, что любить и быть любимой – самое счастливое и самое трудное испытание на свете… Третий роман является продолжением истории непростой жизни Аксиньи Ветер, знахарки и травницы. Россия начала XVII века, Смута, голод, сумятица. Жизнь героини наполнена тревогами о дочери и хлебе насущном.
Аксинья Ветер, жена кузнеца, в свои двадцать четыре года пережила немало тягот, оставшись вдовой при живом муже. Она и ее близкие выживают в суровом мире, где голод и лишения забирают свои жертвы, где все смешалось – злые и добрые дела, счастье и горе. В жизнь Аксиньи вновь врывается любовь, запретная и осуждаемая всеми. К чему приведет она и сможет ли Аксинья искупить свой грех?
Я изменила мужу и была сослана в настоящую глушь — далекое английское графство, — и намеревалась тихо переждать несколько мучительных месяцев ссылки. Но, увы, мне было уготовано не только столкнуться с поборником нравственности, неким мистером Остином, нагоняющим страх на всех развратниц Великобритании, но и ввязаться в провинциальные интриги, чуть не став жертвой убийцы… И все это ради одного — обрести любовь, в которую я никогда не верила.
Кланы Монтекки и Капулетти преследуют только одну цель – власть. Мальчики рождаются в них для того, чтобы сражаться и умирать за честь своей семьи. Но если судьба позволит выжить, выгодный брак должен быть заключен. Влияние и деньги, но только не любовь. Девочки – это еще одна часть капитала рода. Если распорядиться ими с умом. Их судьба предрешена в день их рождения.Бенволио Монтекки – кузен Ромео. Он знает, что его предназначение умереть за наследника и его клан, но в душе юноши полыхает мятежное пламя непокорности.
Конец XVII века… Пиратские суда заполонили Карибский бассейн. Семья английского аристократа лорда Батлера, спасаясь от религиозных преследователей, в спешке покидает Англию. Позади враждебный Лондон, а впереди счастливая жизнь, полная радужных надежд и планов. Но судьба часто вносит свои коррективы. Сумеет ли героиня романа, потеряв своих близких, отомстить за предательство и унижения…
ХIX век. Закат Великой Османской империи… Юная Реция и благородный Сади полюбили друг друга с первого взгляда. Но на пути к счастью их ждет немало преград… В Сади влюблена принцесса Рошана, и она готова на все, чтобы добиться взаимности и погубить соперницу. Соблазненный возможностью блестящей карьеры, Сади становится фаворитом принцессы… Сумеют ли Реция и Сади сохранить свою любовь?
Роман современной французской писательницы Жанны Бурен повествует об одном из самых известных и трагических эпизодов духовной истории средневековой Европы — любви великого философа Пьера Абеляра (1079–1142) и его ученицы Элоизы. Страсть принесла обоим «великим любовникам» не только высшее наслаждение, но и бесчисленные страдания: Абеляр как принявший священнический сан не мог «смыть грех прелюбодеяния», и дядя Элоизы через своих подручных подверг его позорному оскоплению. Элоиза продолжила свой жизненный путь в монастыре, но пронесла через все испытания великую любовь к своему избраннику.