Обмануть судьбу - [32]
– Нечего тебе, девка, здесь делать, – непривычно строго поучала Глафира. – Настой с ромашки да ивы заварить можешь – буду обтирать да смачивать губы роженице, а сюда ходить не смей!
– Почему?! Учишь делу знахарскому, а роды не даешь посмотреть!
– Насмотришься еще!
Василий кряхтел и на дом соседский косился. Вокруг уже множились сплетни, еловчане гадали, почему же Маша не в своем доме рожает, а у Васьки Ворона.
К вечеру на всю деревню раздался нечеловеческий крик Марии, и сын ее, зачатый во грехе, появился на свет. Был он крупным, большеголовым, красным, сморщенным, но для матери самым красивым на свете.
– Смотри, мамаша, какого богатыря родила. Вот отец-то обрадуется.
– Что толку, бабушка, что отец родной обрадуется? Тот, кто по закону отец его, убьет и меня, и дите, – всхлипнула Маша.
– Да подожди ты, образуется все. Знаю я историю вашу, давно я поняла уже, что таскаетесь вы, укромничаете по лесным полянам. Думала, не знает, никто? Зря, голуба, так думаешь. Федю блаженного нашего с панталыку свела. Жизни нормальной ни ему, ни тебе не будет. Да не реви ты, все хорошо будет, это ведунья старая тебе говорит, – зашлась Глафира дребезжащим смехом. – Пуповину отрезала, к вечеру тихонько перетащите ребенка в дом, в бане ему не место. Два дня тебе, баба, лежать, не вставая, и будешь лучше прежней!
Матвей с всклокоченными волосами и мутным взглядом бродил по своему двору и волком глядел на соседей. Хлебным вином[34] горе свое заливал. Сколько не пил, все забыться не мог: гулящая брюхатая жена перед глазами стояла.
Девчушек забрали родственники. Он один как сыч. И мысль главная в голове: дурачок Федька сына заделал, а Матвей, муж законный, так и не оставил свой след, наследника.
– Вот пусть соседушки недоноска этого и ростят, мне он тут не нужен. Машку, мож, и заберу… кто стирать да варить мне будет, девок бесполезных растить. Учить ее надо ремнем… розгой, опозорила на весь мир, – бормотал мужик. Вливал в свое горло крепкое питье, спал на полу, а, лишь продрав глаза, принимался за старое.
Поздним вечером, крадучись, как вор, Федор вернулся в родную избу. Постояв немного над крепко спящей после всего пережитого Марией, тихо взял на руки ребенка и надолго замер, прислушиваясь к тихому сопению. До первых петухов Федя сидел на лавке с сыном на руках, как будто чувствовал, что больше его не увидит, не ощутит в руках сладкое молочное тепло.
– Феденька, сына кормить надо, дай мне его, – пробудилась от крепкого, почти обморочного сна Мария.
Как завороженный, наблюдал парень, как женщина оголила пышную молочно-белую грудь, как сын, похныкивая, схватил губами большой сосок и зачавкал.
Порывисто соскочив с лавки, он сел на пол и сжал колено Марии:
– Уходи от него. С родителями моими. Дочек твоих заберем. Маша…
– Ты в своем уме? Я жена Матвею венчанная, и уйти от него не могу я, только смерть может нас разлучить. Дети у меня, муж, не желторотая девчушка я… просто дурная баба. Помрачение нашло на меня… Жалею я. К мужу я пойду да буду в ногах валяться…
– Жа-а-а-алеешь, значит?! – начал заикаться от обиды Федя. – Жалеешь?!
– Да, жалею, что с дурачком связалась… в грех себя и тебя ввергла.
Не сдерживая рыданий (он дурачок, ему можно), Федор выскочил из избы и спрятался в клети. С того момента все бабы, кроме матери да сестры, стали для него исчадием зла, обманщицами и ведьмами.
А Мария кормила сына, с умилением глядя на дитятю, а слезы капали и капали, промочив рубаху насквозь.
– Кто дурнее, сынок, – наклонилась к младенцу Мария, – мать твоя иль отец, не знаю я…
Василий в обед отправился к Матвею. Говорили, что много соленых слов было сказано, будто бы даже звук удара крепкого раздавался пару раз. По-мужски разговаривали они. Сколько Анна ни пытала мужа, о чем говорил он Матвею, что внушал ему, ничего узнать не смогла.
Василий забрал сына в мастерскую и делал вид, что не замечает красных глаз Феди, трясущихся рук. Хотел с сыном поговорить, не знал, как и подступиться к нему. Один горшок Федор испортил, второй расколотил.
– Слушай-ка, лучше уборкой займись. Сегодня толку никакого!
Вскорости Матвей сам появился в избе Вороновых, застыл несмело на пороге:
– Здравствуй, хозяюшка. Извини за беспокойство. Жена моя, Мария, у вас, соседи?
– У нас, – сурово нахмурилась Анна, глядя на плюгавого мужичонку. – Что тебе надо?
– Жену забрать пришел я. Родная изба грязью зарастает, а она у чужих людей прохлаждается. Нехорошо-о-о.
– Чужие люди ей помогли, от гибели ее да дитятю спасли. И от тебя, ирода.
– Ты смотри, баба, – грозно напыжился Матвей.
– Что?!
– Не серчай, хозяйка, – отступил Матвей. – Где жена моя?
– Вон, в светлицу зайди.
Неловко зайдя в комнату, Матвей остановился на пороге и вперился глазами в лежащую Марью, баюкающую ребенка:
– Встречай мужа своего… За тобой пришел. Собирайся да домой пойдем.
Баба подняла на мужа потухшие глаза, обведенные темными полукружиями.
– Одну забираешь-то иль с довеском? – равнодушным голосом спросила Мария.
– Да пошли ужо! – потерял терпение Фуфлыга.
– Без Матвеюшки не пойду, даже не надейся.
– Матвеюшка?!
Мария с исконной бабьей хитростью выбрала самый нужный путь к сердцу мужа. Ни разу не задумывалась она, как будут звать ее новорожденного сына – как священник наречет. Лишь увидела Матвея и поняла, что назовет дитятю в честь мужа, а не в честь своей первой и последней шальной любви.
Романы Элеоноры Гильм рассказывают о самом важном, погружая в чужие судьбы так легко, что хочется читать ее снова и снова! Встречайте новинку в серии книг о простой сибирской девушке и ее непростой судьбе – Аксинья как никто доказывает, что любить и быть любимой – самое счастливое и самое трудное испытание на свете… Третий роман является продолжением истории непростой жизни Аксиньи Ветер, знахарки и травницы. Россия начала XVII века, Смута, голод, сумятица. Жизнь героини наполнена тревогами о дочери и хлебе насущном.
Аксинья Ветер, жена кузнеца, в свои двадцать четыре года пережила немало тягот, оставшись вдовой при живом муже. Она и ее близкие выживают в суровом мире, где голод и лишения забирают свои жертвы, где все смешалось – злые и добрые дела, счастье и горе. В жизнь Аксиньи вновь врывается любовь, запретная и осуждаемая всеми. К чему приведет она и сможет ли Аксинья искупить свой грех?
Я изменила мужу и была сослана в настоящую глушь — далекое английское графство, — и намеревалась тихо переждать несколько мучительных месяцев ссылки. Но, увы, мне было уготовано не только столкнуться с поборником нравственности, неким мистером Остином, нагоняющим страх на всех развратниц Великобритании, но и ввязаться в провинциальные интриги, чуть не став жертвой убийцы… И все это ради одного — обрести любовь, в которую я никогда не верила.
Кланы Монтекки и Капулетти преследуют только одну цель – власть. Мальчики рождаются в них для того, чтобы сражаться и умирать за честь своей семьи. Но если судьба позволит выжить, выгодный брак должен быть заключен. Влияние и деньги, но только не любовь. Девочки – это еще одна часть капитала рода. Если распорядиться ими с умом. Их судьба предрешена в день их рождения.Бенволио Монтекки – кузен Ромео. Он знает, что его предназначение умереть за наследника и его клан, но в душе юноши полыхает мятежное пламя непокорности.
Конец XVII века… Пиратские суда заполонили Карибский бассейн. Семья английского аристократа лорда Батлера, спасаясь от религиозных преследователей, в спешке покидает Англию. Позади враждебный Лондон, а впереди счастливая жизнь, полная радужных надежд и планов. Но судьба часто вносит свои коррективы. Сумеет ли героиня романа, потеряв своих близких, отомстить за предательство и унижения…
ХIX век. Закат Великой Османской империи… Юная Реция и благородный Сади полюбили друг друга с первого взгляда. Но на пути к счастью их ждет немало преград… В Сади влюблена принцесса Рошана, и она готова на все, чтобы добиться взаимности и погубить соперницу. Соблазненный возможностью блестящей карьеры, Сади становится фаворитом принцессы… Сумеют ли Реция и Сади сохранить свою любовь?
Роман современной французской писательницы Жанны Бурен повествует об одном из самых известных и трагических эпизодов духовной истории средневековой Европы — любви великого философа Пьера Абеляра (1079–1142) и его ученицы Элоизы. Страсть принесла обоим «великим любовникам» не только высшее наслаждение, но и бесчисленные страдания: Абеляр как принявший священнический сан не мог «смыть грех прелюбодеяния», и дядя Элоизы через своих подручных подверг его позорному оскоплению. Элоиза продолжила свой жизненный путь в монастыре, но пронесла через все испытания великую любовь к своему избраннику.