Обман - [27]

– Этого достаточно.

– Но это далеко не все.

– Честно говоря, мне трудно представить, чтобы две далеко не юные дамы обращались к вам с подобными посланиями.

– Как это прикажете понимать – далеко не юные дамы? Вам не знакомо ощущение, что вы словно втиснуты в свою телесную оболочку как в плохо сидящий костюм? В нем вам откровенно неудобно, он стесняет ваши движения. В результате вы полностью утрачиваете с ним связь, а он начинает существовать сам по себе? Безжизненная оболочка, которая схватывает бесконечно живую душу, парализуя все желания, все самые благие порывы, из-за чего остается только страдать, чтобы в итоге порвать с этим телом?

– Такого со мной еще никогда не было.

– Такого вы, наверное, еще ни разу до конца не осмыслили, но наверняка это ощущали. С кем-то вы познакомились и его возжелали, но потом заглянули в зеркало, испытав вначале сомнение, а затем отчаяние. Потом вы задумались – а как он меня воспринимает, нравлюсь ли я ему? Достаточно ли я еще привлекательна, подвижна… Действительно ли этот мужчина способен возбудиться, рассматривая тело, в которое безвозвратно втиснута моя плоть, тело, с которым я так бездумно обращалась в молодые годы, не заботясь о правильном питании и достаточном сне, разрушая алкоголем и никотином, слишком часто подставляя его солнечным лучам, из-за чего теперь оно стало таким ущербным: с одной стороны чересчур морщинистым, а с другой – откровенно расплывшимся. Настоящая географическая карта упущений и пренебрежения…

– Перестаньте. Прошу вас.

– Я знаю.

– Что же?

– Знаю, что это представление для вас мучительно. Знаю, чего вы желаете и чего страшитесь. Я знаю все.

– В конце концов так, наверное, мыслит каждый, кому давно не двадцать лет.

– Наконец-то. Наконец-то вы не противоречите собственным ощущениям.

– Я говорила не о себе.

– О да. Фрау Майнц, могли бы вы в виде исключения встретиться со мной уже в воскресенье? Я ведь понимаю, что вам тоже иногда нужен свободный день, но сразу два свободных дня – это уж чересчур.

– Я подумаю над этим предложением.

– Благодарю.

– Если позволите, еще один вопрос.

– Пожалуйста.

– Вы спали с Лизой?

– Ну, как бы мне на это ответить?

– Скажите «да» или «нет».

– Да.

– А с Эльзой?

– Да.

– Это ужасно.

– Ничего ужасного в этом не нахожу.

– Мне этого никогда не понять. Как вы только это можете?

– Сосредоточенность. И знание дела. Казанова однажды отметил: только пятая часть полового акта затрачивается на достижение собственного удовольствия, остальные четыре пятые призваны обеспечить удовлетворение соответствующей дамы. Под этим углом зрения вся полнота данного процесса требует ярко выраженного профессионального подхода. Я выполняю работу, скажем, как массажист. Или как психолог.

– Или как машина.

– Простите, я не вибратор. Кстати, у вас есть вибратор?

– Однако вы наглец.

– Прошу меня извинить. Я не шучу – простите. Я не хотел вас обидеть.

– Но вы это сделали.

– А голос у вас дрожит.

– Вы – чудовище.

– Вовсе нет. Просто откровенен. Причем впервые. Вы первый человек, которому я излагаю все эти вещи.

– Ах так?

– Мне думается, даже если бы я бросил все это, то не смог бы как прежде мыслить в этом ключе. Я обозначил вещи, которые становятся невозможными с момента их упоминания.

– Это вы убили Хризантему?

– Нет, она сама ушла из жизни.

– С вашей помощью?

– Я стал всего лишь катализатором, не более.

– Значит, вы ее убрали?

– Не знаю. Может, я был ее ангелом смерти.

– Так, значит, вы ее сгубили?

– Да.

– Я так рад, что вы пришли.

– Я пробуду здесь недолго.

– Вчерашнему дню, казалось, не будет конца. А самый тягостный день – это воскресенье.

– Вчера я была на концерте в курзале.

– Ну и, конечно, натанцевались?

– Конечно, нет. Просто слушала. Потом беседовала с трубачом. Он считает вас крупным музыкантом.

– Шуман утверждал: самое худшее – это принимать хвалу от негодяя.

– Звучит несколько высокомерно, вы не находите?

– Нет, ничуть.

– Я как-нибудь с удовольствием послушала бы вашу игру.

– Существует художественное исполнение наказания с участием тюремного оркестра. Только вы не бросайте меня, заходите в гости.

– Он сказал, что вы могли бы сделать великолепную карьеру.

– Мою карьеру и так можно считать блестящей. Все-таки она подарила мне знакомство с вами.

– Если бы я познакомилась с вами несколько недель назад, то, наверное, уже испустила бы дух.

– Ну-ну. Не такой уж я прыткий, как вам кажется.

– Скажите, а почему вы губите женщин?

– Это вовсе не так. Ваша постановка вопроса неправомерна.

– Мы ходим по кругу. Времени остается не так уж много. Через три недели начнется процесс.

– Так скоро?

– Представьте себе.

– Как точно вы выразились – мы ходим по кругу. Не хотите со мной потанцевать?

– Мне пора.

– Нет, не надо спешить.

– Нет, надо. И немедленно.

– Мы увидимся снова, я имею в виду после процесса?

– Едва ли.

– А почему нет?

– Это мой принцип.

– Ну тогда – вам хотелось бы снова со мной увидеться?

– Вопрос неактуальный.

– Хотелось бы?

– Я ухожу.

Если мне не будет суждено с ним когда-либо увидеться вновь, значит, я уже виделась с ним тысячу раз, ибо это всегда было изначальное прощание. Когда мы увиделись впервые, на землю падал первый лист, и все уже было решено. Он знал это с самого начала, и только до меня полностью не доходило, как все развивается – без начала и без конца. Что с самого начала это и есть свидание при всем его легкомысленном внешнем восприятии, словно существует безгранично огромное число вероятных возможностей. Однако с первой же секунды складывается так, а не иначе. Зародыш не прорастает, а, наоборот, угасает, возвращаясь к самому первому глухому жесту и к первому крику.