Обман - [26]

– Понимаю.

– Что ж, по крайней мере это вам понятно. Впрочем, с этими модными одинокими дамами опять-таки все просто. Я показываю им фотографию. Дом на юге. Мол, это Тоскана или Умбрия. Для самых взыскательных область Италии Марке. Это будет наш дом, приговариваю я. Редкая возможность. Это ж гнездышко для влюбленных. Ты только посмотри, какая лоджия. Вокруг розы и дикий виноград. А там наверху спальня. Здесь пройдет наша общая старость. Но Джованни принимает только наличные. Им не надо это объяснять.

– Как все сложилось с Лизой?

– С ней было труднее. Не только в отношении денег, хотя попутно замечу, что денег у нее было достаточно. Ее не терзал поистощившийся супруг, не страшили перспективы мучительного одиночества. Ей противостояла только сестра-двойняшка. Я пригласил Лизу в ресторан. А уже на следующее утро мне позвонила Эльза. Ее голос звучал более чем взволнованно. Что вы делаете с Лизой, запричитала она. Нас вполне устраивает наша жизнь. Поэтому оставьте нас в покое. Сударыня, проговорил я. Если это вас так волнует, я, конечно, постараюсь держать дистанцию.

На такую реакцию с моей стороны она явно не рассчитывала. Простонав что-то в ответ, положила телефонную трубку. После обеда они снова сидели в первом ряду. Причем обе. И не сводили с меня взглядов. Обычно так разглядывает пара куриц вторгшуюся в курятник лису. Я же старался смотреть куда-нибудь в сторону. После концерта я мгновенно ушел.

На следующее утро раздался звонок от Лизы. Почему вы исчезли? – поинтересовалась она. Просто не хочу сеять раздор, проговорил я. Между вами и вашей сестрой. И осекся. Я так и знала, прокричала Лиза в телефонную трубку. Эльза хочет все испортить. Я этого не говорил, возразил я. Но я это знаю, взволнованно повторила Лиза. Меня в который раз удивило, что голоса всех людей сливаются в телефонной трубке – крупных и низкорослых, толстых и тонких. Телефон всех равняет, и совсем не важно, в каких отношениях говорящие состоят друг к другу. Телефон всех сближает, делает всех соучастниками. Понимаете, что я имею в виду?

– Думаю, что да.

– Вы сейчас где? – спросил я. В гостиничном номере, ответила она. Эльза как раз в ванной. Чем она будет заниматься потом? Мы собирались сразу идти завтракать, ответила Лиза. Я уловил легкую нерешительность в ее голосе. Может, устроим небольшой завтрак вдвоем? – предложил я. Мгновение в трубке было слышно только ее дыхание. У нее была привычка делать тяжелый вдох. Поэтому, каждый раз втягивая воздух через ноздри, она издавала всасывающий звук. А вот при выдохе такой звук был почти не слышен. Любопытно, в чем тут дело. Я склонен думать, в не столь уж редком опущении носовой перегородки.

Полчаса спустя мы встретились в одном из тех кафе, где женщины за столиками не снимают шляпы, а рядом с хозяйками сидят собачки с завитыми парикмахером волосами. Я заказал себе мелко нарезанное рагу как ностальгическое воспоминание о кухне 60-х. Помните Клеменса Вилменродта? Он был поваром номер один на телевидении. Я люблю также тост по-гавайски с консервированным ананасом и вишневым ликером с нарезанными томатами. Она выпила лишь чашечку капуччино, который в этих кафе подавали, естественно, со сливками, а не с обычным молоком, и при этом постоянно озиралась. Я сказал, что не очень хорошо себя чувствую.

Так все сложно, вздохнула Лиза. На следующее утро я завтракал с Эльзой. Не знаю, что случилось с Лизой, повторяла та, без конца оглядываясь. Чувствует себя не лучшим образом, но в этом ведь есть и свой плюс. Так длилось некоторое время, в течение которого у меня кружилась голова от общения с Лизой и Эльзой. Ночью мне приснились сотни девушек по имени Лиза и Эльза, причем они беспрестанно умножались, как в зеркальном зале Версальского дворца. Раздваиваясь, они шушукались, непрестанно повторяя: Эльза плохо себя чувствует, и Лиза тоже. Мне показалось, что долго я так не выдержу.

– Ах, как-то все это напрягает.

– Так оно и есть, хотя я должен признать: мой настоящий риск связан не столько со скукой. Потом, я совершаю ошибки. Но хуже всего было бы влюбиться. Тогда можно поставить крест на профессионализме.

– Вернемся к близняшкам. Вы встречались только в кафе, или вам довелось быть с одной из них наедине, действительно наедине?

– Нет, пока нет. Но письма я, черт возьми, получал.

– Что за письма?

– Страстные, полные эротики, на грани безумия. Обе писали мне тайно.

– О чем же шла речь в письмах?

– Они еще у меня остались. Если хотите взглянуть, пожалуйста. Они дома. Я принесу завтра…

– Завтра суббота. В выходные я не работаю. Продолжим в понедельник.

– Что? Вы бросаете меня одного? Здесь? В этой дыре? Вы этого не сделаете. Для меня нет больше будней. Нет ни времени, ни смысла. Только вы. И наши разговоры.

– Отдохните за выходные.

– Я лишился покоя. На сердце тяжело. Мне никогда больше его не вернуть.

– Вам совсем не идет быть Гретхен.

– А вам не понять, в каком я сейчас состоянии.

– В каком же?

– В жутком, страшном. Мне и жизнь была уже не в радость.

– И что содержалось в письмах?

– Хочу быть твоею рабой и твоею королевой, полом, по которому ты ступаешь, воздухом, которым ты дышишь; я хотела бы облизывать тебя с головы до пят, как корова своего новорожденного теленка, мне хотелось бы…