Обман - [26]
– Понимаю.
– Что ж, по крайней мере это вам понятно. Впрочем, с этими модными одинокими дамами опять-таки все просто. Я показываю им фотографию. Дом на юге. Мол, это Тоскана или Умбрия. Для самых взыскательных область Италии Марке. Это будет наш дом, приговариваю я. Редкая возможность. Это ж гнездышко для влюбленных. Ты только посмотри, какая лоджия. Вокруг розы и дикий виноград. А там наверху спальня. Здесь пройдет наша общая старость. Но Джованни принимает только наличные. Им не надо это объяснять.
– Как все сложилось с Лизой?
– С ней было труднее. Не только в отношении денег, хотя попутно замечу, что денег у нее было достаточно. Ее не терзал поистощившийся супруг, не страшили перспективы мучительного одиночества. Ей противостояла только сестра-двойняшка. Я пригласил Лизу в ресторан. А уже на следующее утро мне позвонила Эльза. Ее голос звучал более чем взволнованно. Что вы делаете с Лизой, запричитала она. Нас вполне устраивает наша жизнь. Поэтому оставьте нас в покое. Сударыня, проговорил я. Если это вас так волнует, я, конечно, постараюсь держать дистанцию.
На такую реакцию с моей стороны она явно не рассчитывала. Простонав что-то в ответ, положила телефонную трубку. После обеда они снова сидели в первом ряду. Причем обе. И не сводили с меня взглядов. Обычно так разглядывает пара куриц вторгшуюся в курятник лису. Я же старался смотреть куда-нибудь в сторону. После концерта я мгновенно ушел.
На следующее утро раздался звонок от Лизы. Почему вы исчезли? – поинтересовалась она. Просто не хочу сеять раздор, проговорил я. Между вами и вашей сестрой. И осекся. Я так и знала, прокричала Лиза в телефонную трубку. Эльза хочет все испортить. Я этого не говорил, возразил я. Но я это знаю, взволнованно повторила Лиза. Меня в который раз удивило, что голоса всех людей сливаются в телефонной трубке – крупных и низкорослых, толстых и тонких. Телефон всех равняет, и совсем не важно, в каких отношениях говорящие состоят друг к другу. Телефон всех сближает, делает всех соучастниками. Понимаете, что я имею в виду?
– Думаю, что да.
– Вы сейчас где? – спросил я. В гостиничном номере, ответила она. Эльза как раз в ванной. Чем она будет заниматься потом? Мы собирались сразу идти завтракать, ответила Лиза. Я уловил легкую нерешительность в ее голосе. Может, устроим небольшой завтрак вдвоем? – предложил я. Мгновение в трубке было слышно только ее дыхание. У нее была привычка делать тяжелый вдох. Поэтому, каждый раз втягивая воздух через ноздри, она издавала всасывающий звук. А вот при выдохе такой звук был почти не слышен. Любопытно, в чем тут дело. Я склонен думать, в не столь уж редком опущении носовой перегородки.
Полчаса спустя мы встретились в одном из тех кафе, где женщины за столиками не снимают шляпы, а рядом с хозяйками сидят собачки с завитыми парикмахером волосами. Я заказал себе мелко нарезанное рагу как ностальгическое воспоминание о кухне 60-х. Помните Клеменса Вилменродта? Он был поваром номер один на телевидении. Я люблю также тост по-гавайски с консервированным ананасом и вишневым ликером с нарезанными томатами. Она выпила лишь чашечку капуччино, который в этих кафе подавали, естественно, со сливками, а не с обычным молоком, и при этом постоянно озиралась. Я сказал, что не очень хорошо себя чувствую.
Так все сложно, вздохнула Лиза. На следующее утро я завтракал с Эльзой. Не знаю, что случилось с Лизой, повторяла та, без конца оглядываясь. Чувствует себя не лучшим образом, но в этом ведь есть и свой плюс. Так длилось некоторое время, в течение которого у меня кружилась голова от общения с Лизой и Эльзой. Ночью мне приснились сотни девушек по имени Лиза и Эльза, причем они беспрестанно умножались, как в зеркальном зале Версальского дворца. Раздваиваясь, они шушукались, непрестанно повторяя: Эльза плохо себя чувствует, и Лиза тоже. Мне показалось, что долго я так не выдержу.
– Ах, как-то все это напрягает.
– Так оно и есть, хотя я должен признать: мой настоящий риск связан не столько со скукой. Потом, я совершаю ошибки. Но хуже всего было бы влюбиться. Тогда можно поставить крест на профессионализме.
– Вернемся к близняшкам. Вы встречались только в кафе, или вам довелось быть с одной из них наедине, действительно наедине?
– Нет, пока нет. Но письма я, черт возьми, получал.
– Что за письма?
– Страстные, полные эротики, на грани безумия. Обе писали мне тайно.
– О чем же шла речь в письмах?
– Они еще у меня остались. Если хотите взглянуть, пожалуйста. Они дома. Я принесу завтра…
– Завтра суббота. В выходные я не работаю. Продолжим в понедельник.
– Что? Вы бросаете меня одного? Здесь? В этой дыре? Вы этого не сделаете. Для меня нет больше будней. Нет ни времени, ни смысла. Только вы. И наши разговоры.
– Отдохните за выходные.
– Я лишился покоя. На сердце тяжело. Мне никогда больше его не вернуть.
– Вам совсем не идет быть Гретхен.
– А вам не понять, в каком я сейчас состоянии.
– В каком же?
– В жутком, страшном. Мне и жизнь была уже не в радость.
– И что содержалось в письмах?
– Хочу быть твоею рабой и твоею королевой, полом, по которому ты ступаешь, воздухом, которым ты дышишь; я хотела бы облизывать тебя с головы до пят, как корова своего новорожденного теленка, мне хотелось бы…
Званый ужин длится и длится… а медленно пьянеющие гости – короли и королевы богемы – успевают полюбить и возненавидеть друг друга, сплести десятки интриг и продемонстрировать изощренную хитрость и злое остроумие…
Книгу составили два автобиографических романа Владимира Набокова, написанные в Берлине под псевдонимом В. Сирин: «Машенька» (1926) и «Подвиг» (1931). Молодой эмигрант Лев Ганин в немецком пансионе заново переживает историю своей первой любви, оборванную революцией. Сила творческой памяти позволяет ему преодолеть физическую разлуку с Машенькой (прототипом которой стала возлюбленная Набокова Валентина Шульгина), воссозданные его воображением картины дореволюционной России оказываются значительнее и ярче окружающих его декораций настоящего. В «Подвиге» тема возвращения домой, в Россию, подхватывается в ином ключе.
Страшная, исполненная мистики история убийцы… Но зла не бывает без добра. И даже во тьме обитает свет. Содержит нецензурную брань.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.