Облик дня - [42]

И вдруг рядом беспокойные, бегающие глаза Игнаца.

— Ну и говорил же ты сегодня!

Странная, непонятная дрожь пробегает по спине Анатоля. Липкие глаза Игнаца, прильнувшие к его лицу. Пламя вдохновения гаснет.

То же самое и дома.

— Мама, вы пойдете куда-нибудь после обеда?

— А что, сынок?

— Да тут у меня должны собраться.

— Ладно, я тогда схожу к Владекам, не стану вам мешать. А этот Игнац тоже будет?

— Будет.

Мать больше ничего не говорит, только вздыхает. Не любит она Игнаца. Неизвестно почему. Так же, как и Анатоль. Ничем он от других не отличается. Может, у него даже больше энтузиазма, чем у других. Приходится даже сдерживать его, чтобы не вышло чего-нибудь лишнего. Учится, ни одного собрания не пропускает, — убеждает Анатоль самого себя. Но стоит ему взглянуть в бегающие, беспокойные глаза Игнаца, как все доводы разума отступают.

Игнац ходит быстрой, нервной походкой. У него липкие, всегда холодные руки. Светлые выцветшие ресницы. Да, он душой и телом предан делу, в этом они уже сто раз могли убедиться. И все же Анатоль сквозь кожу чувствует в нем что-то клейкое и холодное, похожее на пожатие его руки. Он старается ничего не показать, но знает, что тот прекрасно все видит своими беспокойными глазами.

Нужда у этого Игнаца — страх глядеть. Худая, злющая жена. Двое косых ребятишек. Комната в подвальном этаже, по стенам льется вода. Он давно без работы, сидел в тюрьме. За что — он не любит рассказывать, но ведь это его дело, а не чье-нибудь. Работает в организации. Всегда готов выполнить любое поручение. Самостоятельный, внимательный, трудолюбивый. Иной раз даже странно, что никакое дело не обходится без Игнаца. А уж что до Анатоля, то Игнац просто как тень за ним ходит. Первый все узнает, первый обо всем слышит. Чуть что случилось, а он уже разузнал все подробности. Все разнюхает, все высмотрит этими своими бегающими глазами.

«Прекрасное приобретение», — убеждает себя Анатоль.

И все же не в состоянии преодолеть глубокое внутреннее отвращение. Но когда его выражает кто-либо другой, ему становится неприятно, и он, как может, защищает Игнаца.

Как-то вечером, когда он возвращается с загородной прогулки, уже под самым городом, его обгоняет мчащееся такси. В такси пьяная компания. Три размалеванные девицы и зажатый между ними мужчина.

«Игнац!» — как молния мелькает в его мозгу, но мгновение спустя он сам над собой смеется.

Игнац, который сейчас без работы! Да и вообще чепуха какая-то! Притом же он в сущности ничего не видел. Нечего ведь и думать вправду узнать человека в сумерках, да еще в быстро промелькнувшей машине.

И Анатоль никому не говорит об этом, тем более что Игнац приходит на другой день еще более мрачный, чем обычно.

— Жена заболела. Всю ночь не пришлось глаз сомкнуть, к вечеру какие-то боли ее схватили. Черт его знает, что с ней. А тут и на врача нет.

Анатоль, чувствуя себя виноватым, вынимает деньги.

— Бери, бери, отдашь, когда получишь работу.

Впрочем, тот и не отказывается, уходит мрачный, как всегда. И только глаза его тревожно бегают по лицу Анатоля.

За дверьми по его лицу пробегает кривая усмешка. Он побрякивает занятыми деньгами в кармане рваного пиджака.

Не везет ему, этому Игнацу.

Отец — высокий мрачный человек, скандалист и пьяница. Истязает мать. Таскает ее по комнате за распустившиеся темные волосы. Пинает детей тяжелым сапогом. И, наконец, кричит Игнацу:

— Убирайся отсюда, зараза, не стану чужих байстрюков кормить.

Что ж, может, и правда. Кто, впрочем, знает?

Игнац уходит. Спит под лестницей в старой лачуге. Крадет уголь из вагонов, выкапывает картошку в полях. В общем что придется. Вскоре ему становится хорошо знаком запах клопов в камере малолетних.

Потом проститутки. Попадает в больницу. Когда он возвращается оттуда, окружающим едва удается вырвать из его рук Настку, которая преподнесла ему такой подарок. Но жить с ней он продолжает, все же девка что-нибудь да заработает.

И, наконец, жена. Старая, злющая, но, говорят, с деньгами. На другой же день после свадьбы деньги оказываются сказкой, остается старая, злая ведьма.

Вскоре появляются дети. Тупые, покрытые прыщами и язвами дети сифилитика. Опять тюрьма. И опять. Игнац считает, что с него хватит. Теперь он только и смотрит, кого бы пырнуть ножом. Один раз, но так, чтобы заполучить крупный куш. Что не, случай подворачивается. Но не успевает Игнац и заглянуть в туго набитый бумажник, как его руки уже закованы в наручники.

Комиссар полиции пристально вглядывается в него. Игнац ожидает обычных вопросов. Но нет, комиссар только присматривается. А потом говорит, что ему требуется.

Игнацу все равно. Так или этак. Но свобода все же лучше тюрьмы. И наконец-то он будет иметь какое-то значение — он, косоглазый Игнац. И он кивает головой, что, мол, ладно. Да и какой у него выбор? Убийство, как-никак… Впрочем, комиссар много раз напоминает ему об этом. Убийца, рецидивист, алкоголик. Комиссар упоминает о множестве дел, относительно которых Игнац был уверен, что они уже давно забыты, не выясненные и не замеченные никем. Даже эту старую историю с рыжей Генькой. Даже проделки подростка.