Облако - [6]
Я ведь уже привык к той мысли, что преступник выстрелил именно оттуда, поэтому результаты наших исследований меня совершенно обескуражили.
А тогда откуда же, чёрт возьми, был сделан выстрел?!
Я снова принялся изучать карту. Вот дача Вохрина. Вот лес в сотне метров от неё. Вот сектор на севере от дачи — откуда–то отсюда прилетел смертоносный снаряд. Вот железнодорожное полотно, стрельбище… а дальше на многие километры ни одной жи–вой души… Значит всё–таки стрельбище?.. Но в тот день было воскресенье…
— Хорошо, — вздохнул я. — Давайте исключим и другие расстояния: километр, полтора и так далее.
А Милешкина и не нужно было упрашивать. Он и сам очень заинтересовался всем этим. Да что там — Милешкин был совершенно очарован исследуемой ситуацией, заинтригован, возбуждён от предвкушения близкого успеха. Поэтому Пётр Александрович охотно вернулся к своим экспериментам с биоманекенами. Начали с небольших дистанций: триста метров, пятьсот… Всё так же, тем же способом добивались нужных характеристик полёта пули. Выстрел со скоростью 335 метров в секунду соответствовал дистанции в пятьсот метров. Полученное входное отверстие было совсем другим, не таким, как у убитого. Анализ показывал, что стрелок находился чуть дальше. Но ближе, чем два километра.
— Может быть, стреляли с самолёта? — не выдержал я. — С облака? Со спутника телесвязи?
Нервы мои были на пределе. Мне почему–то хотелось нагрубить, заорать во всё горло. Или бросить это дело к чёртовой матери…
— Нет, — спокойно ответил профессор, — теперь уже ясно, что стреляли вот отсюда.
И ткнул своим коротким и чуть кривоватым пальчиком в карту.
— Из леса?
— Несомненно! Вспомните: в теле Вохрина были найдены растительные фрагменты. А это значит — что? А вот что, милый вы мой: прежде чем влететь в тело Вохрина, пуля прошила листву деревьев, как игла кусок шёлка. И кое–что принесла с собой в лёгкие и печень жертвы. Да и расстояние выстрела вполне соответствует… Да, милый мой, преступник сидел где–то тут.
Он немного подумал и добавил:
— Сидел или стоял, или шёл, или лежал…
— Или летел, — не удержался я.
— А вот голову терять не следует, молодой человек, — мягко пожурил меня Милешкин.
За время работы мы сблизились с ним настолько, что я даже не извинился за свою реплику.
— Но кто, кто мог стрелять из леса? — задал я сам себе вопрос. — Охота в этих краях не ведётся… тем более с помощью автомата. А вот отсюда, — я показал на карте, — из воинской части оружие не пропадало, мы проверили. И каждый выстрел здесь на строгом учёте…
Милешкин медленно вёл мизинцем по карте и беспрестанно гримасничал (это свидетельствовало о крайней степени напряжения его мысли). Потом вдруг хохотнул (так может только он — стыдливо, кокетливо, чуточку по–женски) и лукаво глянул на меня:
— А что если стреляли вот отсюда?
Он снова ткнул в карту пальцем.
— Это железнодорожный путь, — отмахнулся я.
— Вот именно! — профессор оживлённо пробежался по своему кабинету. — Вообразите себе: пальнул кто–нибудь из проходящего поезда, наобум, просто так, из озорства. Может быть такое? А что если у мерзавца руки чесались, а? Вот он и пальнул…
— Да из чего, из чего пальнул–то?! Из автомата Калашникова?!
— Проверяйте, — пожал плечами Милешкин. — Мы сделали всё, что могли.
Пришлось нашей группе проверить и это. И что же оказалось? А оказалось, что как раз в день гибели Вохрина и в то же самое время по этой железнодорожной ветке проследовал эшелон с охраняемым грузом. Поезд ехал в Чечню. Взвод охраны был вооружён автоматами Калашникова, всего восемь единиц оружия. Автоматы, конечно, мы изъяли, была назначена экспертиза. По той пуле, которая была извлечена из трупа, легко нашли нужный АК‑74 и определили его владельца. Самого же «стрелка», ефрейтора Сычугина, привлечь к ответственности не удалось: вскоре после своего рокового выстрела он погиб под Гудермесом.
Когда профессор Милешкин ознакомился с результатами нашего расследования, он лишь руками развёл. Потом покачал головой, вздохнул и тихо сказал:
— А вы говорите — «облако»…
5. Сычугин
…Эшелон был в пути больше двух суток. Дежурили по четыре часа. На каждой остановке, как, впрочем, и в пути, командиры требовали от охранников повышенной бдительности. На душе у солдатиков было муторно. О том, что поезд тащился в Чечню, им не сказали, но это и так было ясно. Дежурства были скучными и казались совершенно ненужными: кому понадобятся все эти монстры — бэтээры, бээмпэшки и «Уралы» — здесь, в чернозёмном сердце России? Вот южнее, ближе к Кавказу — там да, там, если бы удалось хоть что–то из этого хозяйства «загнать», можно было бы выручить неплохие деньги, на всю жизнь хватило бы… Так думал ефрейтор Сычугин, сидя в железнодорожной платформе, груженой бронетехникой, и накрывшись плащом, чтобы было теплее. Нет, Сычугин, конечно, не собирался продавать всю эту тяжёлую технику, которую охранял, да если бы и хотел — не смог бы. Но — о чём бы ни думать, только бы не думать о главном. Мать пишет, что совсем всё кругом пришло в упадок: зарплату, например, вообще забыли, когда получали, а с посевной еле справились, чуть ли не всем миром сбрасывались на горючее. Письмо пришло в Рязань. Мать писала, что ждёт не дождётся и не знает, как прожить ей эти последние полгода, оставшиеся до возвращения сыночка её, Коли Сычугина, в родительский дом…

Внимательный читатель при некоторой работе ума будет сторицей вознагражден интереснейшими наблюдениями автора о правде жизни, о правде любви, о зове природы и о неоднозначности человеческой натуры. А еще о том, о чем не говорят в приличном обществе, но о том, что это всё-таки есть… Есть сплошь и рядом. А вот опускаемся ли мы при этом до свинства или остаемся все же людьми — каждый решает сам. И не все — только черное и белое. И больше вопросов, чем ответов. И нешуточные страсти, и боль разлуки и страдания от безвыходности и … резать по живому… Это написано не по учебникам и наивным детским книжкам о любви.

Забавный рассказ о молодом авторе, который сожалея о том, что все интересные темы "расхватали" до него пытается писать свои рассказы о чем угодно, беря сюжеты из окружающей его действительности.Действительно, что только не служит порою для автора толчком к написанию своего произведения. Даже вот такой "Дерьмовый случай" из жизни.

Те, кому посчастливилось прочитать книгу этого автора, изданную небольшим тиражом, узнают из эссе только новые детали, штрихи о других поездках и встречах Алексея с Польшей и поляками. Те, кто книгу его не читал, таким образом могут в краткой сжатой форме понять суть его исследований. Кроме того, эссе еще и проиллюстрировано фотографиями изысканной польской архитектуры. Удовольствие от прочтения (язык очень легкий, живой и образный, как обычно) и просмотра гарантировано.

В рассказе нет ни одной логической нестыковки, стилистической ошибки, тривиальности темы, схематичности персонажей или примитивности сюжетных ходов. Не обнаружено ни скомканного финала, ни отсутствия морали, ни оторванности от реальной жизни. Зато есть искренность автора, тонкий юмор и жизненный сюжет.

За что я люблю рассказы Лёши Петрова — это за то, что за внешней многозначительностью скрывается, на самом деле, очень простая и забавная история. В то же время, рассказы Алексея нельзя упрекнуть в примитивности: они написаны очень добротным языком и практически всегда — в контексте русской литературы (я даже не про этот конкретный случай).Примечание. Читая данный рассказ, позаботьтесь о звукоизоляции помещения, иначе Ваш хохот испугает окружающих:)))[b]Редактор отдела критики и публицистики,Алексей Караковский[/b].

Десять лет назад украинские врачи вынесли Юле приговор: к своему восемнадцатому дню рождения она должна умереть. Эта книга – своеобразный дневник-исповедь, где каждая строчка – не воображение автора, а события из ее жизни. История Юли приводит нас к тем дням, когда ей казалось – ничего не изменить, когда она не узнавала свое лицо и тело, а рыжие волосы отражались в зеркале фиолетовыми, за одну ночь изменив цвет… С удивительной откровенностью и оптимизмом, который в таких обстоятельствах кажется невероятным, Юля рассказывает, как заново училась любить жизнь и наслаждаться ею, что становится самым важным, когда рождаешься во второй раз.

Господи, кто только не приходил в этот мир, пытаясь принести в дар свой гений! Но это никому никогда не было нужно. В лучшем случае – игнорировали, предав забвению, но чаще преследовали, травили, уничтожали, потому что понять не могли. Не дано им понять. Их кумиры – это те, кто уничтожал их миллионами, обещая досыта набить их брюхо и дать им грабить, убивать, насиловать и уничтожать подобных себе.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

Люси и Гейб познакомились на последнем курсе учебы в Колумбийском университете 11 сентября 2001 года. Этот роковой день навсегда изменит их жизнь. И Люси, и Гейб хотят сделать в жизни что-нибудь значительное, важное. Гейб мечтает стать фотожурналистом, а Люси – делать передачи для детей на телевидении. Через год они встречаются снова и понимают, что безумно любят друг друга. Возможно, они найдут смысл жизни друг в друге. Однако ни один не хочет поступиться своей карьерой. Гейб отправляется на Ближний Восток делать фоторепортажи из горячих точек, а Люси остается в Нью-Йорке.

Три женщины-писательницы из трех скандинавских стран рассказывают о судьбах своих соотечественниц и современниц. О кульминационном моменте в жизни женщины — рождении ребенка — говорится в романе Деи Триер Мёрк «Зимние дети». Мари Осмундсен в «Благих делах» повествует о проблемах совсем молодой женщины, едва вступившей в жизнь. Героиня Герды Антти («Земные заботы»), умудренная опытом мать и бабушка, философски осмысляет окружающий мир. Прочитав эту книгу, наши читательницы, да и читатели тоже, узнают много нового для себя о повседневной жизни наших «образцовых» северных соседей и, кроме того, убедятся, что их «там» и нас «здесь» часто волнуют одинаковые проблемы.

Роальд Даль — выдающийся мастер черного юмора и один из лучших рассказчиков нашего времени, адепт воинствующей чистоплотности и нежного человеконенавистничества; как великий гроссмейстер, он ведет свои эстетически безупречные партии от, казалось бы, безмятежного дебюта к убийственно парадоксальному финалу. Именно он придумал гремлинов и Чарли с Шоколадной фабрикой. Даль и сам очень колоритная личность; его творчество невозможно описать в нескольких словах. «Более всего это похоже на пелевинские рассказы: полудетектив, полушутка — на грани фантастики… Еще приходит в голову Эдгар По, премии имени которого не раз получал Роальд Даль» (Лев Данилкин, «Афиша»)