Обитель - [48]

– Дезертиры? – догадался я.

– Ну зачем так оскорбительно,- усмехнулся Звездин. – Речь идет о классовом сознании бойцов.

– Не боитесь, что они и ваши «интересы» сочтут не такими важными по сравнению со своими?

– Товарищ Плаудис умеет организовывать железную дисциплину,- заверил Звездин.- К тому же, как я говорил вам, это отборный отряд.

– Понятно,- сказал я.- Когда собираться в путь?

– Не будьте так эгоистичны,- укорил меня Звез-дин.- Бойцам надо передохнуть, набраться сил. Да и лошади изрядно притомились. К тому же у меня есть здесь незаконченные дела.

– Дела? – удивился я.- Здесь? Не вы ли еще вчера маялись со скуки?

– А сегодня я – первый представитель рабоче-крестьянской власти, прибывший в эти края. И надо всем это накрепко объяснить.

– Почему же вы не сделали это вчера?

– Потому что я не бродячий проповедник, господин Блейз, а представитель революционного народа на вражеской территории. И мне еще жизнь дорога. Или вы до сих пор не поняли, в какой старорежимный клоповник попали? Попы, недорезанное офицерье, затаившиеся буржуи-кровососы… Здесь много дел… Где мои вещи?

Один из красноармейцев подал ему дорожную сумку. Звездин подпоясался портупеей с огромной деревянной кобурой для маузера, сменил шапку на кожаную фуражку и довершил свое преображение золотым пенсне.

– Так-то, – удовлетворенно констатировал он. – Товарищ Плаудис, размещайте бойцов по монастырским помещениям. Накормите их. Корм для лошадей разрешаю реквизировать у буржуев. Через полчаса соберите все население на площади перед храмом. Я объявлю советскую власть… Да, чуть не забыл: в гостинице белогвардейская контра осталась – разоружить и арестовать!

Плаудис молча кивнул и подал знак двум красноармейцам. Они распахнули монастырские ворота настежь и под страдальческие причитания наблюдавших за ними старух отряд вошел на территорию монастыря.

Настоятель уже ждал их на пороге храма. Сбившиеся в кучу монахи толпились чуть поодаль, наблюдая за бесчинствами солдат неприязненно, но без ропота – дисциплина в обители была не ниже, чем в хваленом отряде Плаудиса.

Звездин, нарочито неторопливо подошел и, широко расставив ноги в сверкающих сапогах, встал напротив настоятеля. Громко потянул носом воздух и подмигнул игумену:

– Чуете, батюшка?.. Это ветры перемен!

– Нет,- твердо ответил настоятель.- Иным пахнет.

– И чем же, по-вашему? – хитро прищурился на него Звездин.

– А о том в приличном обществе и говорить не принято, не говоря уже о святом месте,- сказал игумен.- Но запах с вашим приходом появился – в этом вы правы.

– Зря вы так со мной,- хорошее настроение все равно не покидало комиссара.- Может, мы вам и не по душе, но мы теперь здесь власть. А как там у вас сказано: «Нет власти не от Бога»?

– Так вы-то как раз и не от Бога,- спокойно возразил старец.- Значит, и власти у вас нет.

– Зато есть сила,- заверил Звездин.- Поможет вам сейчас ваш Бог? Как думаете?

– И эти слова говорили две тысячи лет назад,- кивнул настоятель.- Ничего нового ведь придумать не можете, а тщитесь народы устрашать… Примитивно.

– Вы, батюшка, забываете, что не с полуграмотным прихожанином дело имеете. Я-то знаю, что самое страшное как раз то, что примитивно. Кто не боится первобытного примитивизма акулы? Жажды крови крокодила? Жала змеи? Паука?

– Ну, вот ты и сказал,- кивнул настоятель. Улыбка исчезла с лица комиссара. Склонив голову

набок, он долго рассматривал игумена. Тот не отводил взгляд.

– Ты опасен, старик,- сказал, наконец, Звездин.- И твой клоповник всегда будет распространителем заразы. Ты ведь никогда не успокоишься, да?

– Богу служить? Разумеется.

– И не боишься?

– «На крест не просятся, но и от креста не бегают».

– Да если б ты тихонечко свои свечки жег – кому бы ты был нужен? – поморщился комиссар.- Но ведь тебе этого мало…

– Это называется о Боге проповедовать,- сказал настоятель.- Чтоб в вашем тумане люди дорогу найти могли.

– Да нет уж! Это мы, а не какой-то там Бог людям свободы даст! – нарочито повысил голос Звездин, видя, как осторожно выходят на площадь собираемые красноармейцами люди.- Сколько времени было у вашего Бога? И что Он дал? Голод? Войны? Разруху? Нищету?! А мы всех равными сделаем! Войн больше не будет! Слез не будет! Денег не будет! Все будут свободны! Не будет ни царей, ни других эксплуататоров! Народ будет сам решать, как ему жить! Сам, а не царь и не Бог! Кончилось их время! Смотрите!

Он вытащил маузер и трижды выстрелил по висящей над входом в храм иконе. Посыпалось битое стекло. Народ ахнул.

– Ну?! – повернулся к толпе комиссар.- Где этот Бог?! Что ж он меня не карает?! Где его сила?! Где?!

– Так уже покарал,- вздохнул настоятель.

– Как? – не понял комиссар.

– Ума лишил…

По толпе прокатился осторожный, но явно презрительный смех. На скулах Звездина заиграли желваки.

– Этих – в сарай, под арест! – приказал он красноармейцам.- Живо!

И повернувшись к толпе, крикнул:

– Все! Кончилось старое время! Освобожденные рабочие и крестьяне взяли власть в свои руки! Теперь вы хозяева!

– А сам-то из каких будешь? – спросили из толпы.- Крестьянин, аль рабочий?

– Я?.. Я за рабоче-крестьянскую власть! – ответил Звездин.- Товарищи Ленин и Троцкий подготовили для вас декреты о земле и мире! Крестьяне получат землю, рабочие – фабрики! Мы прекратим все царские войны! А вслед за нами, по нашему примеру, поднимется рабочий класс всего мира! Мы стоим на пороге грандиозных событий, товарищи! Пролетарии всех стран соединятся в своем стремлении к свободе и справедливости!