Обитель - [46]

Неожиданно Каифа встал и быстрыми шагами заходил взад-вперед по залу, сосредоточенно морща лоб… «Что?! – насторожился я.- Что такое?» «Есть способ,- сказал он.- Есть! Так мы ничего не проиграем, а выиграть можем все… Мы арестуем его и выдадим Пилату… » «Нет!» – сказал я.- «Дослушай… Мы выдадим его Пилату, как бы показывая нашу добрую волю в борьбе с бунтовщиками. Это в любом случае сыграет нам на руку. Как бы ни обернулось дело – нас в чем либо обвинить будет невозможно. А дальше… Все еще не понимаешь?..» – «Нет…» «Если Он – Мессия, то Он не даст Себя ни оскорбить, ни унизить. Вот ты бы позволил, будь у тебя такие возможности? Я не знаю, как Он это сделает: посохом, как Моисей, или оружием, как Давид, или вовсе словом, но это будет видно… и слышно. А мы будем готовы. Мы поставим Его в такое положение, когда у Него просто не будет выбора».- «Он нас потом… » «Ты же говорил, что готов отдать жизнь за Иудею? – прищурился на меня Каифа.- Или тебе подходит только героическая смерть с мечом в руках? А позорная смерть за тех, кого ты любишь,- не для тебя? Вот я – готов. А ты?» – «А если Он раньше.. кхм-м… рассердится? Еще до того, как Пилату передадим? Еще при аресте?» – «Дюжиной рабов и храмовых слуг я готов пожертвовать ради такого дела. Зато сразу станет все ясно. Это – единственный способ, Иуда. Ничего другого мы уже придумать не успеем. Но это ясно даст нам понять, кто Он. И я дам тебе деньги только в этом случае. Я не хочу рисковать даже в малом».- «Сколько ты мне дашь?» – «У тебя два десятка человек? Тридцать сребреников. Этого хватит за глаза». «Да,- согласился я.- Этого должно хватить». Первосвященник подошел к ящику для денег и отсчитал мне монеты. «Я дам тебе финикийские тетрадрахмы,- сказал он.- Для грязных расчетов они подойдут как нельзя лучше. Знаешь, чей профиль на них изображен? Это Мелькарт, финикийский бог мореплавателей. Римляне отождествляют его с Гераклом. Это будет символично: мы победим Рим с помощью их самого почитаемого героя… » «Мы победим с помощью Мессии,- жестко сказал я.- Ты толкаешь меня на бесчестие, первосвященник». «Нет,- сказал Каифа.- Я толкаю тебя на смерть. И сам встаю рядом. При этом плане мы с тобой проиграем, даже если выиграет Иудея. Но ты можешь отказаться». Я молча взял деньги. «Его нельзя арестовывать днем,- сказал Каифа.- Это тоже может вызвать волнение в народе. Помнишь, как народ встречал его вход в Иерусалим?.. Найди способ, чтоб мои люди смогли арестовать Его там, где это не вызовет гнева у толпы». «С Ним всегда ученики,- напомнил я.- Дай слово, что не тронешь их». «Мальчишки мне не нужны,- сказал он.- Мне нужен Мессия. Или «лжемессия»… А эти юнцы… Выбор, который мы с тобой делаем,- для сильных. Они же не такие, как ты?» «Не такие,- вздохнул я.- Не знаю, почему Он выбрал именно их… Они же разбегутся при первой опасности». «Хорошая у вас компания,- усмехнулся Каифа.- Одни предатели». Я гневно выпрямился, но первосвященник лишь устало махнул рукой: «Перестань. Это я и про себя. Просто я хочу, чтоб ты четко понимал, что делаешь и для чего. Даже если мы победим – мы с тобой проиграем. Так-то… Но я готов рискнуть». – «Я тоже… У тебя пахнет серой. Что-то горит?» – «Вроде нет… Но знак хороший: Моисей писал, что так пахло на горе Ненависти… Когда ждать знак от тебя?» – «Сейчас я пойду договорюсь о покупке оружия и предупрежу своих людей. Потом пойду к Нему… Сегодня мы отмечаем Пасху… » «А, двойной календарь,- сказал Каифа.- А я и забыл, что вам, как прибывшим издалека, разрешается… Значит, для тебя этот великий день уже наступает, Иуда» «Для всех,- поправил я. – Пусть твои люди будут готовы к сумеркам. Он любит гулять в Гефсиманском саду… Я выберу время… Как же у тебя воняет серой, первосвященник… Голова разболелась… Я пойду… Увидимся позже… »

…Это был безмолвный диалог. Он ответил мне, умыв ноги ученикам. Что ж, это был Его выбор – но не мой! Я никогда не смирюсь ни перед кем! Я не раб! Когда-то Он предложил мне выбрать, что важнее. Теперь моя очередь. Чтобы Единственная Надежда и Спасение Иудеи – учил смирению?! Нет! Гордость – единственное, что всегда давало нам силы! Гордость не позволяла забыть, что мы – богоизбранный народ, не похожий на всех недостойных варваров и язычников, окружающих нас! Гордость выводила нас из плена, наполняя священной яростью и волей к победе! Гордость не давала угаснуть надежде! Гордость, а не смирение! Я даже не знаю такой беды, которая смогла бы охладить этот жар. Но раз никто не хочет дать нам избавления, ни царь, ни Бог и ни герой, тогда я – сам! – буду решать! Да, мне неизвестны помыслы Бога, но у Него – вечность, а я просто не могу столько ждать. Учитель избрал слишком сложный путь. Слишком длинный и слишком узкий. С гордо поднятой головой в эту дверь войти нельзя. А я не склонюсь и не встану на колени! И Ему не дам…

Он протянул мне кусок хлеба, привлекая внимание, и сказал: «Писание исполняется, и Я буду предан. Едящий со Мной хлеб поднимет на Меня свою пяту. Все сбудется, но… Лучше бы предателю не родиться вовсе». Твердо глядя Ему в глаза, я принял хлеб и, нарочито медленно работая челюстями, проглотил свою долю. Я помнил о предупреждении Каифы. Я знал, на что иду. И я готов был отвечать за каждый свой шаг. Иудея будет свободна, даже если мне придется погибнуть. Я видел, как Он огорчен. И ученики, видя, как Он возмутился духом, загалдели, спрашивая: «Кто предаст Тебя, Учитель?» Он вздохнул и сказал мне: «Иди и делай свое дело». Некоторые, думая, что Он посылает меня за покупками, просили что-то купить и им, и лишь Петр и Симон смотрели на меня с испугом. «Иди»,- сказал Учитель… В ушах у меня шумело – наверное, запах той серы, которой я надышался у Каифы, все еще дурманил мой мозг. Но я всегда был сильным. У каждого своя ноша, и каждый принимает на себя столько, сколько может вынести. И если надо взять всю вину на себя, то именно я ее и возьму. Иудея будет свободна. И все узнают, что Он – Мессия… А я… Я сделаю для этого все. И я встал и вышел…