Обезьяны - [138]

— Очень хорошо, — вставил Буснер, — но будьте добры, помните, Хамбл очень эксцентричная натура.

— А в остальном все проползло как обычно «хууу».

— Как обычно «хуууу»?

— Понимаете, иногда я вроде бы готов признать, что вещи таковы, каковы они есть, — а затем меня вновь с головой накрывает волна воспоминаний, «хуyyy» вы не представляете себе, как это тяжело. Но я кое-что показал Хамблу и уверен, что это истина. Я совершенно четко помню, абсолютно четко, у меня был средний детеныш «хууу», Я очень хорошо его помню. Я должен увидеть свою экс-первую самку, только она поможет мне узнать правду. Пожалуйста, доктор Буснер, минуло уже два месяца, можно я увижусь с моими детенышами «хуууу», ну пожалуйста!

Саймон подполз к Буснеру и поклонился ему с величавой, раболепной покорностью. Психоаналитик-радикал, как он любил себя обозначать, ободряюще похлопал по заднице долговязого шимпанзе и настучал на ней:

— Хорошо, хорошо «чапп-чапп», Саймонушко, не беспокойся, мой бедненький, я просто в восхищении от того, как вы сегодня махали лапами — во всех смыслах знака. Уверен, встреча с членами экс-группы почетверенькает нам на пользу. Ваша экс-первая самка не против, так что я «хух-хух-хух» постараюсь устроить свидание в ближайшее время. Но я хотел вам показать еще кое о чем…

— О чем же «хууу»?

— Мне только что ухнул союзник вашей самки Сары, Тони Фиджис. Он показывает, что сегодня вечером открывается какая-то выставка в Галерее Саачи.[164] Ему кажется, она вас очень заинтересует.

Саймон прервал чистку и повернулся мордой к Буснеру:

— Вы хотите показать, что нам стоит сползать туда «хуууу»?

— Ну, «уч-уч» разумеется, только если вы чувствуете себя достаточно уверенно и думаете, что сможете вести себя как подобает. Там, конечно, будет много знакомых вам шимпанзе… с другой стороны, до галереи отсюда лапой подать, мы просто дочетверенькаем туда пешком. И, как обычно, помните: если вам покажется, что вот-вот начнется приступ, сразу покажите мне, и мы уползем домой. По-моему, идея хорошая. В конце концов, может быть, эта прогулка станет очередной веткой на пути к вершине дерева, где растет заветный банан выздоровления «хуууу»?

Глава 19

Вечер был холодный и ветреный, но Саймон и Буснер тем не менее отправились пешком по Фицджон-авеню, мимо отеля «Свисс-Коттедж» к Баундари-Роуд; в отличие от утра, спаривающиеся почти не попадались им на глаза. Однако по мере приближения к галерее ситуация менялась. За двести двадцать четыре метра до дверей, несмотря на туман, Буснер разглядел на перекрестке Эбби-Роуд и Баундари-Роуд целую толпу шимпанзе из мира искусства — они спаривались, вопили, чистились, общались и занимали очередь на вход.

Буснер встал на задние лапы и повернулся мордой к Саймону.

— «Хууу» Саймон, вы уверены, что выдержите? Там будет полно знакомых вам шимпанзе…

— «Хууу», — ухнул в ответ художник и показал, подумав: — Ничего страшного, я же их не узнаю — там будет такая толпа, к тому же они-то все будут шимпанзе «клак-клак-клак»!

— Верно, Саймон, но даже если вы не узнаете их, они точно узнают вас. Вы уже давно не появлялись на публике, а о вашей болезни писали в газетах. Так что можно заранее предположить, что на нас «уч-уч» обязательно обратят внимание.

На самом деле Буснер очень рассчитывал, что на выставке появится Сара Пизенхьюм, самка Саймона. Именно об этом. именитый психиатр и жестикулировал по видеофону с художественным критиком.

— Ну, Сара вроде теперь периодически спаривается с Кеном Брейтуэйтом, он художник-перформансист, — показывал Тони Фиджис, — но она будет без ума от возможности спариться с Саймоном, пощупать его задницу. Как вы думаете, доктор Буснер, он готов «хуууу» сделать ей такой подарок?

Буснер отзначил, что не имеет ни малейшего понятия, но Саймон, кажется, все больше и больше соглашается с тем, что он все-таки шимпанзе. Касательно последнего Буснер не ошибся — по дороге от Хэмпстеда Саймон двигался как никогда грациозно. Атрофия постепенно отпускала его задние и передние лапы, а надетый пиджак Саймон застегивать не стал, несмотря на сильный, пронизывающий ветер, — Буснер счел это знаком, что художник постепенно начинает предпочитать настоящую шерсть искусственной.

Врач и пациент представляли собой достаточно внушительную компанию и поэтому прочетверенькали в стальные двери галерейного комплекса без очереди, с легкостью оттеснив тех, кто стоял впереди. Оттуда ко входу в собственно галерею вел пандус. Посередине пандуса была установлена модель пожарной машины в натуральную величину, но Саймон, обогнав Буснера в шерстяной толпе, обполз препятствие, не обратив на него ни малейшего внимания. Буснер решил, что это еще один добрый знак — видимо, появление в знакомом месте придавало художнику сил и успокаивало.

Напротив, вопросительные вопли прочих шимпанзе никак нельзя было считать спокойными. Саймона заприметили, и слух о его появлении начал разноситься по толпе.

Буснер влапил приглашения самке на входе, и она, узнав художника, поклонилась ему и попросила их обоих расписаться в книге почетных гостей. Хотя над входом висел знак «не курить», швейцар не сделал Саймону замечания, когда тот прошел внутрь, не затушив бактрианину. Саймон поставил в книге размашистый автограф и вытянулся в полный рост, держась гордо и презрительно; неподалеку стояли еще какие-то шимпанзе, кое-кто из них поклонился ему, он же автоматически, но дружески похлопал подставленные трясущиеся задницы.