Обезьяны - [136]
Щелкая пальцами, Хамбл задней лапой извлек из внутреннего кармана камуфляжной куртки пакет с какой-то травой, подбросил его в воздух, поймал и помахал им перед носом Саймона:
— Как насчет покурить «хуууу»? Если старина Зак меня не обманул, вам случалось «хуууу», как показывается, четверенькать по траве. — Игривая улыбка растянулась до ушей, полумесяцем пересекая серую морду натуралиста.
— Право, даже не знаю «хуууу»…
— Да ладно, давайте-ка мне бактрианину, я ее вам забью, а вы тем временем покажете мне знак-другой про человеческую сексуальность. Вы ведь знаете, в антропологическом ученом сообществе межвидовой секс — обычное дело, хотя об это» мало показывают «хууу».
— Вы серьезно «хуууу»?
Хамбл проворно перехватил бактрианину и продолжил жестикулировать освобожденной лапой.
Серьезнее некуда. Есть подозрения, хотя никто их так до сих пор и не подтвердил, что у Дианы Фосси,[159] самки, которую Луис Лики отправил в Африку изучать руандских горилл, был «уч-уч» роман — если так можно показать — с молодым самцом гориллы по кличе «клак-клак-клак» Палец. Не правда ли, удачное обозначение «хуууу»? Когда Пальца убили браконьеры, у Фосси поехала крыша, и она начала эту свою кампанию против охотников, которая и закончилась ее гибелью. А может быть, приложили лапу местные бонобо, которых не слишком тешила мысль, что шимпанзе спаривается с гориллой. Есть и другой пример — самец по обозначению Аспинол.[160]
— Аспинол, владелец казино «хуууу»?
— Он самый. Вы, наверное, знаете, у него в Кенте есть зоопарк, там смотрителям позволено вступать «чапп-чапп» в более близкие отношения с животными, чем в других заведениях подобного рода. Аспинол неоднократно заявлял, что у него самого отношения с гориллами очень-очень близкие. Наверное, потому-то недавно одна из них и оторвала лапу смотрителю — ей захотелось с ним «клак-клак» по-обниматься!
В задней лапе Хамбла возникла зажигалка, он изящно прикурил толстый косяк и уселся в кресло довольно попыхивая.
Из расслабленной пасти натуралиста потянулся язычок дыма, синие кольца и завитушки поплыли к потолку сквозь шерсть. Дым был такой плотный, что сквозь это грозовое облако Саймон видел лишь часть жестов:
— Но теперь вы должны удовлетворить и мое любопытство, Саймон «хууу», ведь вы утверждаете, что у вас есть опыт жизни в мире, где доминантным видом среди приматов являются люди. В мире, который на макроуровне выглядит совершенно так же, как наш, а именно там есть и индустрия, и японские игровые приставки, и «уч-уч» — ох и резкая же трава! — гидропонные помидоры; но на микроуровне там все иначе — телесность и сексуальность выглядят совсем по-другому, все по-другому, спариваются там по-другому и так далее «хуууу»?
На некоторое время в комнате воцарились тишина и беззначие; Хамбл передал Саймону косяк, и тот, не задумываясь, задней лапой принял дымящийся предмет и затянулся. Впервые со дня припадка наркотическое вещество немедицинского назначения влилось в его кровеносную систему, впервые он использовал задние, а не передние лапы.[161] Саймон снова поднес лапу к морде, удивляясь, какая она гибкая, как четко движется, как легко поднести ее туда, куда хочется. Экс-художник сделал еще одну глубокую затяжку, вдохнул характерный цветочный аромат. Ему так понравилось, что он сделал еще затяжку, еще и еще, вдыхая и выдыхая одновременно, как делают саксофонисты, когда играют длинные непрерывные последовательности нот.
— Вы хотите знать, как у нас с сексом «хууу»? — Знаки у Саймона складывались не очень хорошо, зато экспрессии в них было хоть отбавляй, галлюциноген[162] начинал действовать. — Ну, вы знаете, Реймонд, мы спариваемся морда к морде, глядя друг на друга. Наша кожа великолепна, она фантастически мягкая и шелковая. В нашем мире мы в повседневной жизни не очень часто прикасаемся друг к другу, так что спаривание — тот самый момент, когда мы можем как следует потрогать друг друга, во всех местах. Я видел, как спариваются шимпанзе, и покажу вам «уч-уч», на мой взгляд, они это делают как бы в состоянии безумия, не получая удовольствия. А вот у нас спаривание может продолжаться часами, мы нежнейшим образом «груннн» мнем кожу друг друга, ласкаем ее «чапп-чапп», гладим «чапп-чапп», целуем «чапп-чапп»…
— По мне, так это у вас самая обыкновенная чистка, — вставил Хамбл.
— Нет, конечно, нет, «уч-уч» совсем нет. Мы глядим друг на друга, глядим друг другу в глаза без страха, зная, что партнер не оттолкнет нас; наши поцелуи — вы знаете, наши зубы куда меньше ваших, — могут длиться десятки минут. И еще, Реймонд, мы занимаемся любовью только с экзогамными партнерами. Заниматься любовью с членами собственной группы для людей немыслимо. Это полное и абсолютное табу. Откуда взяться романтике, если ты можешь спариваться с любой самкой, у которой набухла седалищная мозоль «хуууу»? Откуда взяться нежности «хууууу»? Как провести различия между взрослыми и старшими подростками, если ты совершенно беззастенчиво можешь спариваться с собственным потомством «хуууу»?
Хамбл не то чтобы опешил, но все же немного удивился симметрии показанного парадокса и подумал: откуда взяться романтике и взрослению, если того, что описывает Саймон, не происходит?
Уилл Селф (р. 1961) – один из самых ярких современных английских прозаиков, «мастер эпатажа и язвительный насмешник с необычайным полетом фантазии».Критики находят в его творчестве влияние таких не похожих друг на друга авторов, как Франц Кафка, Уильям С. Берроуз, Мартин Эмис, Виктор Пелевин.С каждым прикосновением к прозе У. Селфа убеждаешься, что он еще более не прост, чем кажется с первого взгляда. Его фантастические конструкции, символические параллели и метафизические заключения произрастают из почвы повседневности, как цветы лотоса из болотной тины, с особенной отчетливостью выделяясь на ее фоне.
Уилл Селф (р. 1961) — один из самых ярких современных английских прозаиков, «мастер эпатажа и язвительный насмешник с необычайным полетом фантазии». Критики находят в его творчестве влияние таких непохожих друг на друга авторов, как Виктор Пелевин, Франц Кафка, Уильям С. Берроуз, Мартин Эмис. Роман «Как живут мертвецы» — общепризнанный шедевр Селфа. Шестидесятипятилетняя Лили Блум, женщина со вздорным характером и острым языком, полжизни прожившая в Америке, умирает в Лондоне. Ее проводником в загробном мире становится австралийский абориген Фар Лап.
Уилл Селф (р. 1961) – один из самых ярких современных английских прозаиков, «мастер эпатажа и язвительный насмешник с необычайным полетом фантазии».Критики находят в его творчестве влияние таких не похожих друг на друга авторов, как Франц Кафка, Уильям С. Берроуз, Мартин Эмис, Виктор Пелевин.С каждым прикосновением к прозе У. Селфа убеждаешься, что он еще более не прост, чем кажется с первого взгляда. Его фантастические конструкции, символические параллели и метафизические заключения произрастают из почвы повседневности, как цветы лотоса из болотной тины, с особенной отчетливостью выделяясь на ее фоне.
Уилл Селф (р. 1961) – один из самых ярких современных английских прозаиков, «мастер эпатажа и язвительный насмешник с необычайным полетом фантазии».Критики находят в его творчестве влияние таких не похожих друг на друга авторов, как Франц Кафка, Уильям С. Берроуз, Мартин Эмис, Виктор Пелевин.С каждым прикосновением к прозе У. Селфа убеждаешься, что он еще более не прост, чем кажется с первого взгляда. Его фантастические конструкции, символические параллели и метафизические заключения произрастают из почвы повседневности, как цветы лотоса из болотной тины, с особенной отчетливостью выделяясь на ее фоне.
Уилл Селф (р. 1961) – один из самых ярких современных английских прозаиков, «мастер эпатажа и язвительный насмешник с необычайным полетом фантазии».Критики находят в его творчестве влияние таких не похожих друг на друга авторов, как Франц Кафка, Уильям С. Берроуз, Мартин Эмис, Виктор Пелевин.С каждым прикосновением к прозе У. Селфа убеждаешься, что он еще более не прост, чем кажется с первого взгляда. Его фантастические конструкции, символические параллели и метафизические заключения произрастают из почвы повседневности, как цветы лотоса из болотной тины, с особенной отчетливостью выделяясь на ее фоне.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.