Обезьяны - [136]

Щелкая пальцами, Хамбл задней лапой извлек из внутреннего кармана камуфляжной куртки пакет с какой-то травой, подбросил его в воздух, поймал и помахал им перед носом Саймона:

— Как насчет покурить «хуууу»? Если старина Зак меня не обманул, вам случалось «хуууу», как показывается, четверенькать по траве. — Игривая улыбка растянулась до ушей, полумесяцем пересекая серую морду натуралиста.

— Право, даже не знаю «хуууу»…

— Да ладно, давайте-ка мне бактрианину, я ее вам забью, а вы тем временем покажете мне знак-другой про человеческую сексуальность. Вы ведь знаете, в антропологическом ученом сообществе межвидовой секс — обычное дело, хотя об это» мало показывают «хууу».

— Вы серьезно «хуууу»?

Хамбл проворно перехватил бактрианину и продолжил жестикулировать освобожденной лапой.

Серьезнее некуда. Есть подозрения, хотя никто их так до сих пор и не подтвердил, что у Дианы Фосси,[159] самки, которую Луис Лики отправил в Африку изучать руандских горилл, был «уч-уч» роман — если так можно показать — с молодым самцом гориллы по кличе «клак-клак-клак» Палец. Не правда ли, удачное обозначение «хуууу»? Когда Пальца убили браконьеры, у Фосси поехала крыша, и она начала эту свою кампанию против охотников, которая и закончилась ее гибелью. А может быть, приложили лапу местные бонобо, которых не слишком тешила мысль, что шимпанзе спаривается с гориллой. Есть и другой пример — самец по обозначению Аспинол.[160]

— Аспинол, владелец казино «хуууу»?

— Он самый. Вы, наверное, знаете, у него в Кенте есть зоопарк, там смотрителям позволено вступать «чапп-чапп» в более близкие отношения с животными, чем в других заведениях подобного рода. Аспинол неоднократно заявлял, что у него самого отношения с гориллами очень-очень близкие. Наверное, потому-то недавно одна из них и оторвала лапу смотрителю — ей захотелось с ним «клак-клак» по-обниматься!

В задней лапе Хамбла возникла зажигалка, он изящно прикурил толстый косяк и уселся в кресло довольно попыхивая.

Из расслабленной пасти натуралиста потянулся язычок дыма, синие кольца и завитушки поплыли к потолку сквозь шерсть. Дым был такой плотный, что сквозь это грозовое облако Саймон видел лишь часть жестов:

— Но теперь вы должны удовлетворить и мое любопытство, Саймон «хууу», ведь вы утверждаете, что у вас есть опыт жизни в мире, где доминантным видом среди приматов являются люди. В мире, который на макроуровне выглядит совершенно так же, как наш, а именно там есть и индустрия, и японские игровые приставки, и «уч-уч» — ох и резкая же трава! — гидропонные помидоры; но на микроуровне там все иначе — телесность и сексуальность выглядят совсем по-другому, все по-другому, спариваются там по-другому и так далее «хуууу»?

На некоторое время в комнате воцарились тишина и беззначие; Хамбл передал Саймону косяк, и тот, не задумываясь, задней лапой принял дымящийся предмет и затянулся. Впервые со дня припадка наркотическое вещество немедицинского назначения влилось в его кровеносную систему, впервые он использовал задние, а не передние лапы.[161] Саймон снова поднес лапу к морде, удивляясь, какая она гибкая, как четко движется, как легко поднести ее туда, куда хочется. Экс-художник сделал еще одну глубокую затяжку, вдохнул характерный цветочный аромат. Ему так понравилось, что он сделал еще затяжку, еще и еще, вдыхая и выдыхая одновременно, как делают саксофонисты, когда играют длинные непрерывные последовательности нот.

— Вы хотите знать, как у нас с сексом «хууу»? — Знаки у Саймона складывались не очень хорошо, зато экспрессии в них было хоть отбавляй, галлюциноген[162] начинал действовать. — Ну, вы знаете, Реймонд, мы спариваемся морда к морде, глядя друг на друга. Наша кожа великолепна, она фантастически мягкая и шелковая. В нашем мире мы в повседневной жизни не очень часто прикасаемся друг к другу, так что спаривание — тот самый момент, когда мы можем как следует потрогать друг друга, во всех местах. Я видел, как спариваются шимпанзе, и покажу вам «уч-уч», на мой взгляд, они это делают как бы в состоянии безумия, не получая удовольствия. А вот у нас спаривание может продолжаться часами, мы нежнейшим образом «груннн» мнем кожу друг друга, ласкаем ее «чапп-чапп», гладим «чапп-чапп», целуем «чапп-чапп»…

— По мне, так это у вас самая обыкновенная чистка, — вставил Хамбл.

— Нет, конечно, нет, «уч-уч» совсем нет. Мы глядим друг на друга, глядим друг другу в глаза без страха, зная, что партнер не оттолкнет нас; наши поцелуи — вы знаете, наши зубы куда меньше ваших, — могут длиться десятки минут. И еще, Реймонд, мы занимаемся любовью только с экзогамными партнерами. Заниматься любовью с членами собственной группы для людей немыслимо. Это полное и абсолютное табу. Откуда взяться романтике, если ты можешь спариваться с любой самкой, у которой набухла седалищная мозоль «хуууу»? Откуда взяться нежности «хууууу»? Как провести различия между взрослыми и старшими подростками, если ты совершенно беззастенчиво можешь спариваться с собственным потомством «хуууу»?

Хамбл не то чтобы опешил, но все же немного удивился симметрии показанного парадокса и подумал: откуда взяться романтике и взрослению, если того, что описывает Саймон, не происходит?