О Викторе Драгунском. Жизнь, творчество, воспоминания друзей - [29]
Дача пока нам не «светила», и Витя летом любил работать в своем «кабинете», в той части террасы, которую мы остеклили и отделили от остальной открытой части.
Его стол стоял у застекленной стены. Перед- окном было множество молодых берез, сквозь них вдали просвечивал большой дом В. В. Жданова. Наш домик стоял в дальнем углу участка. И мы не чувствовали близкого соседства. Отношения были дружескими.
Все годы, прожитые на Пахре, я вспоминаю как счастливые, какие-то праздничные. Прекрасная природа, река, близость леса, а главное — люди… В основном это друзья еще довоенных лет.
Завязываются новые знакомства, дружба. Здесь нельзя не сказать о литераторах Володе и Ляле Россельс. Их гостеприимству не было границ. В их доме, говоря на старый манер, был просто «Пахринский» литературный салон.
Собирались у них вечерами, делились литературными новостями, читали стихи, рассказы. Кстати, Виктор читал у Россель-сов еще не напечатанные рассказы.
Вскоре появилась Белла Ахмадулина, ставшая женой Юрия Нагибина. Белла охотно читала свои стихи, ее голос звучал как флейта.
Михаил Ромм устраивал прослушивание своих магнитофонных лент — его воспоминаний, которые вошли в трехтомник уже после его смерти.
У Россельсов мы слушали в записи 13-ю симфонию Шостаковича, запрещенную властями к исполнению. Она прозвучала только один раз, дирижировал Кирилл Кондрашин. Видимо, по его инициативе была сделана запись симфонии, и таким образом она попала на Пахру.
Однажды Лев Копелев читал у Россельсов новую пьесу Артура Миллера о Мэрилин Монро, переведенную на русский язык.
Жизнь была как праздник, сколько было интересного! Одно соседство с Александром Твардовским многого стоило.
А. Твардовский купил дачу В. Дыховичного после его внезапной кончины. А. Твардовский снабжал наш поселок самой лучшей литературой еще в рукописном варианте. Благодаря ему нам удалось прочитать те произведения, которые увидели свет в нашей стране спустя много лет. Это, прежде всего, А. Солженицына «Раковый корпус» и «В круге первом».
Александр Трифонович Твардовский был украшением нашей Красной Пахры.
Все, кто не был с ним знаком, стремились с ним познакомиться. Он же общался с немногими в поселке. Что меня поразило, когда я встретилась с ним на нашей Средней аллее, так это его манера здороваться первый.
— Доброго здоровья! — Эти слова говорил он всем, кто шел ему навстречу.
Высокий, стройный, совершенно седой, опирающийся на палку, шел он всегда быстро и как-то сосредоточенно. Он никогда не гулял, как это было принято в нашем поселке, медленным шагом, беседуя… Часто приходил к нам на участок к Владимиру Викторовичу Жданову, нашему хозяину. Они дружили. Сюда приходил и пожилой Александр Дементьев, заместитель Твардовского по «Новому миру».
Помню один случай. В. В. Жданов каждую весну собирал березовый сок. А делалось это так: в березу вбивался большой гвоздь, на березу вешалась баночка, в которую капал сок из дырочки от вбитого гвоздя. Таких баночек висело несколько.
И вот однажды пришел А. Твардовский и увидел гвозди, вбитые в молодые березки, и висящие баночки. Как он кричал! На его крик выбежали и мы. Он размахивал палкой и кричал:
— Они же живые! А вы их гвоздями! Им больно! — И ушел, ссутулившись, быстрой походкой.
Дружил он с немногими в поселке: конечно, с семьей Александра Дементьева, со Ждановым Владимиром Викторовичем, Владимиром Тендряковым, с художником Орестом Верейским, захаживал к Россельсам, которые всегда держали для него водку, как они говорили, «на всякий случай». Было известно, что он человек пьющий. Многие осуждали Россельсов, но Витя — никогда. Он относился к Александру Трифоновичу с глубоким почтением и уважением и считал, что лучше пойти в приличный дом, если наступил критический, невыносимый момент, чем идти в палатку и «выпить на троих», там всегда находились готовенькие на это работяги.
Однажды Виктор показал А. Твардовскому свой рассказ «Старухи» — о трех женщинах, выживших и вернувшихся домой после семнадцатилетней ссылки, женах «врагов народа».
Прообразом одной из них была жена его родного дяди, расстрелянного в 1938 году. Рассказ Твардовскому понравился, но напечатать его он не мог. В то время была тяжелейшая ситуация в «Новом мире».
Рассказ мне удалось опубликовать и даже передать по радио спустя несколько лет после Витиной кончины.
Это случилось 12 июня 1967 года.
К вечеру Витя почувствовал себя плохо: его подташнивало, болела голова. Он ощущал незнакомую дурноту и прилег. Ему становилось все хуже. Вызвали «скорую». Приехал фельдшер, сделал укол. К ночи стало совсем плохо, он терял сознание. Вызвали снова «скорую». Фельдшер сказал, что это отравление, нужно промыть желудок, что я и начала делать. Ничего не помогало. Мне казалось, он умирает. Мне не хочется описывать ту ужасную ночь, которая, кажется, длилась вечность: видеть, как страдает родной человек, его муки — и ничем не можешь облегчить его страдания.
Мне и сейчас невыносимо вспоминать об этом. Весь поселок, наши друзья проявили максимум внимания и сочувствия.
Утром на машине Володи Тендрякова Витю отвезли домой на Каретный, куда должны были прийти литфондовские врачи.
От редакции журнала «Знамя»В свое время журнал «Знамя» впервые в России опубликовал «Воспоминания» Андрея Дмитриевича Сахарова (1990, №№ 10—12, 1991, №№ 1—5). Сейчас мы вновь обращаемся к его наследию.Роман-документ — такой необычный жанр сложился после расшифровки Е.Г. Боннэр дневниковых тетрадей А.Д. Сахарова, охватывающих период с 1977 по 1989 годы. Записи эти потребовали уточнений, дополнений и комментариев, осуществленных Еленой Георгиевной. Мы печатаем журнальный вариант вводной главы к Дневникам.***РЖ: Раздел книги, обозначенный в издании заголовком «До дневников», отдельно публиковался в «Знамени», но в тексте есть некоторые отличия.
Летом 1941 года в составе Вермахта и войск СС в Советский Союз вторглись так называемые национальные легионы фюрера — десятки тысяч голландских, датских, норвежских, шведских, бельгийских и французских freiwiligen (добровольцев), одурманенных нацистской пропагандой, решивших принять участие в «крестовом походе против коммунизма».Среди них был и автор этой книги, голландец Хендрик Фертен, добровольно вступивший в войска СС и воевавший на Восточном фронте — сначала в 5-й танковой дивизии СС «Викинг», затем в голландском полку СС «Бесслейн» — с 1941 года и до последних дней войны (гарнизон крепости Бреслау, в обороне которой участвовал Фертен, сложил оружие лишь 6 мая 1941 года)
В книге рассказывается о жизни знаменитого немецкого археолога Генриха Шлимана, о раскопках Трои и других очагов микенской культуры.
Книга рассказывает об ученом, поэте и борце за освобождение Италии Томмазо Кампанелле. Выступая против схоластики, он еще в юности привлек к себе внимание инквизиторов. У него выкрадывают рукописи, несколько раз его арестовывают, подолгу держат в темницах. Побег из тюрьмы заканчивается неудачей.Выйдя на свободу, Кампанелла готовит в Калабрии восстание против испанцев. Он мечтает провозгласить республику, где не будет частной собственности, и все люди заживут общиной. Изменники выдают его планы властям. И снова тюрьма. Искалеченный пыткой Томмазо, тайком от надзирателей, пишет "Город Солнца".
Очерк об известном адвокате и политическом деятеле дореволюционной России. 10 мая 1869, Москва — 15 июня 1957, Баден, Швейцария — российский адвокат, политический деятель. Член Государственной думы II,III и IV созывов, эмигрант. .
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.