О Викторе Драгунском. Жизнь, творчество, воспоминания друзей - [28]

Будь терпелив, Миша. Я, да и все близкие друзья и подруги, ждем тебя здоровым и бодрым — уже окончательно и бесповоротно.

Когда потеплеет, я надеюсь пробраться к тебе и рассказать кое-какие «хохмы».

А у меня дела такие: я написал повесть о клоуне, его сердце; о боли и тревоге за мир — эта боль проходит сквозь его сердце, о любви, о цирке, о красоте и гибели и о многом другом.

В журналах пока молчат, и жизнь моя усложнена и отягощена ожиданием ответа. Хуже этого нет ничего на свете.

На улице мороз, никто никуда не ходит, даже в клуб и то неохота. Гушаню я видел 13-го, он с диким криком: «Я не пью!» надрался будь здоров! На другой день его видели в Доме композиторов со знаменитым «трезвенником» Иосифом Раевским. Потом они оба канули. Возможно, в «Лето» (кафе такое, но зимой в нем тоже подают). С тех пор их не видел. Лида Либединская все время хлопочет о тебе. Зяма Сажин и Аня тебе кланяются и заседают в ВТО. Все тебя любят и желают добра и здоровья. Я буду писать тебе часто. Хочу хоть чем-нибудь тебя развлечь. Пришлю тебе свою книжку, когда выйдешь из «инфекции». Книжка эта уже будет третья, может быть, ты ее не потеряешь и прочтешь.

Шлют тебе приветы:

Твой Витя. 1. Денис, 2. Алла, 3. Моя мама, 4. Давидович Мила, 5. Файко Алеша, 6. Аким Яша, 7. Зорин Леня, 8. Воробьев Женя, 9. Копелев Лева, 10. Рая Орлова, И. Ахмадулина Белла, 12. Россельс Ляля, 13. Салант Коля, 14. Эскин Александр Моисеевич, 15. Моисей парикмахер и еще 811 человек».

«Письмо от Нюры.

Лети, лети, письмецо, в Кунцево, в белые руки Мише Светлову.

Пишет Вам некая Нюра Жиркова, что сидела на вечеринке у Капе напротив селедки, рядом с белыми грибами.

Миша, что Вы мине все время держали за жопу, так как мине надеяться или Вы все это смехом или сурьезно? Ну, до свадьбы я ничего не позволю, так и знайте. Если хочешь, давай оформляй через ЗАГС, я имею все права, мине шешнадцать, но что титьки большие, так мине распишут, подумают 18.

Миша, еще хочу сказать, что Вы очень понравились золовке Берты Моисеевной, так она на всех мужиков кидается без разбору, а у самой трех зубов нету и ноги волосатые кривые. И если она еще будет к тебе цепляться, я ей рожу растворожу, на бок сворочу, жидовка вонючая, чего выдумала, я хочь молоденькая, но свою гордость имею и ревность тоже, не хуже в кино показывали, как негр свою девчонку задушил, туда ей и дорога. Что я сказала, то над Бертой сделаю.

А больше писать нечего, без Вас живем скучно, гуляли на Дню Ангела Анна Ивановной Лупандиной. Один гость был артист в очках и брательник его Изямий, большие охальники, оба хватали меня, но я не давалася, а закуска была хорошая, телятина и огурцы.

Миша, я к Вам имею верность, у тебя такой востренький носик, и сами Вы хорошенький, как кукленок.

Жду тебя из больницы и пойдем в ЗАГС. У мине все есть: и одеяла сатиновая, и валенки, и платья выходная и будничная. Одна коричневая, другая бурдовая с выточками.

Миша, поправляйся скорее, крапивка ты моя жгучая.

С приветом к Вам Нюра.

Игде крестик, я поцуловала. Жду ответа, как соловей лета».

В декабре 1965 года у нас родилась дочка. Витя назвал ее Ксенией. Надо сказать, что имена детям он давал сам.

Рождение дочери он воспринял как некое счастье, свалившееся с неба. Это наполнило его радостью, казалось, придало ему новые силы.

Витя был очень нежный, особенно к детям. Сколько ласки исходило от него! Он просыпался ночью, если дочка плакала, помогал мне ее пеленать, смотрел на нее, как на маленькое чудо.

Известие о рождении Ксюши всполошило весь поселок. Ведь Вите было 52 года. Денис к этому времени был совсем взрослый — ему было 15 лет. Это был добрый талантливый мальчик, трогательно относившийся ко мне. Сын — друг. Денис и Ксюша — гордость и любовь Виктора. Он был уверен, что вырастит дочь. Это был какой-то счастливый период в нашей жизни. Казалось, все хорошо в творчестве и дома. Друзья, частые застолья. Витя был хлебосолен, доброжелателен, к нему тянулись люди.

А жизнь шла, бежала, торопила Витю. Ему хотелось осуществить задуманное, «выдать» накопившееся — это просто распирало его. Он ведь так поздно начал главное дело своей жизни! Бывали случаи, когда невозможно было оторвать его от стола. Работал он много.

Болезнь не оставляла его, болел затылок, поднималось давление. И это стало повторяться довольно часто. После гипертонического криза к нам зачастили врачи, нужно было постоянно принимать лекарства, снижающие давление. Но несмотря на предупреждения врачей, Витя ведет жизнь вполне здорового человека, то есть работает во всю силу, пресекает всякие разговоры о болезни, а уж если кто-то заходит в гости, Витя не прочь и выпить.

И вот лето 1967 года. Мы продолжаем расчищать лес: очень много было осин возле нашего домика. Корчевали, рубили, очищали от хвороста… Нагромождали огромные кучи всякой древесной ненужности и поджигали. Какие полыхали костры! Было весело, вместе с нами работала семья моей сестры. Тут же носилась маленькая рыжая Ксюша с палочкой, подожженной дядей. Мишей, и кричала: «Огонь!», как маленькая язычница. Кстати, это было первое слово, произнесенное ею. Ей тогда было полтора года.