О типическом в реалистической художественной литературе - [18]
Художественно правомерны самые разнообразные формы сатиры. Но при этом необходимо помнить, что использование в реалистическом искусстве таких средств художественного преувеличения, как гротеск, шарж, карикатура, допустимо лишь в той мере, в какой нарушение жизненного правдоподобия не превращается в его полное игнорирование. Реалистическое искусство не стремится к натуралистической точности, к фотографической достоверности. Но оно в то же время не существует и не может существовать вне того правдоподобия, которое правильно раскрывает существенные связи и отношения изображаемой действительности.
В сатире может применяться форма художественной типизации, нарушающая в той или иной мере внешнее жизненное правдоподобие, при верном выявлении, разумеется, сущности изображаемого. Но эта форма не единственная в реалистической сатире, а лишь одна из возможных. Художественное преувеличение, раскрывающее сущность изображаемого явления средствами, нарушающими его внешнее правдоподобие, используется не только в сатирических произведениях. К подобной форме художественного преувеличения обращаются также в романтических, народно-сказочных и иных произведениях.
Было бы ошибочным ставить этой форме художественной типизации какие-либо преграды. Если писатель находит, что обращение к художественному преувеличению дает ему возможность в том или ином случае более верно, действенно и выпукло показать сущность изображаемого, то он имеет на это безусловное право. Но, признавая за художественным преувеличением, в какой-либо степени нарушающим внешнее жизненное правдоподобие изображаемого, право на существование, нельзя признать его всеобщим, абсолютным законом реалистического искусства.
Между тем некоторые писатели, критики и литературоведы, отождествляя художественное преувеличение как свойство реалистической типизации с понятиями гиперболы, гротеска, шаржа, стремились сделать преувеличение, толкуя его весьма расширительно, обязательным для всех случаев, для всех жанров литературы.
«Что такое сознательное преувеличение в обрисовке образов?» — спрашивал Самед Вургун. И отвечал: «По-моему, в нем-то и состоит душа большого искусства[53]». Стремление превратить сознательное преувеличение во всеобщий закон искусства ошибочно.
Догматическое и категорическое требование художественного преувеличения для всех произведений принесло советской литературе большой урон. Исходя из этого требования и грубо нарушая художественную меру, одни писатели начали лакировать изображаемые явления («Свет над землей» С.Бабаевского), а другие грубо преувеличивать их отрицательные черты («Гибель Помпеева» Н.Вирты). И то и другое вело к искажению действительности, к созданию слабых, антихудожественных произведений, не только не помогающих строительству коммунизма, а наносящих ему вред.
Примером того, что любое нарушение жизненной правды, типических соотношений положительного и отрицательного понижает социально-эстетические достоинства художественного произведения, может служить роман «Не хлебом единым» В.Дудинцева.
Советскому народу необходимы произведения, исполненные глубокой жизненной и художественной правды, воспроизводящие действительность в присущих ей объективных закономерностях, во всей сложности ее противоречий, в ведущих тенденциях ее развития, в ее перспективе. Именно такие произведения обогащают советских людей, помогают им жить, трудиться и бороться, вдохновляют их на героические подвиги.
Проблема типического в нереалистической художественной литературе
Художественная типизация, то есть воплощение существенного посредством индивидуального, — общий путь создания литературно-художественных образов, но при этом понимание существенного и индивидуального в каждом литературном направлении своеобразно. Иными словами, вне художественной типизации не было, нет и не может быть художественной литературы, но принципы художественной типизации не остаются неизменными в истории развития литературы, и в различных литературных направлениях они осуществляются неодинаково.
Художественная типизация, связанная с правдивым воспроизведением существенных конкретно-исторических явлений — вид художественного обобщения, свойственный главным образом реалистической литературе. Основной закон реализма гениально сформулирован Ф.Энгельсом в следующих словах: «На мой взгляд, реализм предполагает, помимо правдивости деталей, правдивость в воспроизведении типичных характеров в типичных обстоятельствах[54]».
Эта формула требует изображения человеческих типических характеров в их социальной обусловленности, исторической конкретности, всесторонности, полноте, глубине и развитии.
Но в то же время было бы неправильно полагать, что вся иная литература, нереалистическая, чужда правды и не воспроизводит жизненно-типического.
Исходя из ленинского учения о двух культурах в каждой нации антагонистического общества, мы должны признать, что типические социальные характеры и явления в той или иной степени правдивости, исторической верности воспроизводит вся прогрессивная литература, отражающая общенациональные стремления, интересы демократических общественных групп, нужды трудящихся, эксплуатируемых.
Настоящая книга, написанная писателем-документалистом Марком Уральским (Глава I–VIII) в соавторстве с ученым-филологом, профессором новозеландского университета Кентербери Генриеттой Мондри (Глава IX–XI), посвящена одной из самых сложных в силу своей тенденциозности тем научного достоевсковедения — отношению Федора Достоевского к «еврейскому вопросу» в России и еврейскому народу в целом. В ней на основе большого корпуса документальных материалов исследованы исторические предпосылки возникновения темы «Достоевский и евреи» и дан всесторонний анализ многолетней научно-публицистической дискуссии по этому вопросу. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
«Те, кто читают мой журнал давно, знают, что первые два года я уделяла очень пристальное внимание графоманам — молодёжи, игравшей на сетевых литературных конкурсах и пытавшейся «выбиться в писатели». Многие спрашивали меня, а на что я, собственно, рассчитывала, когда пыталась наладить с ними отношения: вроде бы дилетанты не самого высокого уровня развития, а порой и профаны, плохо владеющие русским языком, не отличающие метафору от склонения, а падеж от эпиграммы. Мне казалось, что косвенным образом я уже неоднократно ответила на этот вопрос, но теперь отвечу на него прямо, поскольку этого требует контекст: я надеялась, что этих людей интересует (или как минимум должен заинтересовать) собственно литературный процесс и что с ними можно будет пообщаться на темы, которые интересны мне самой.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
«Лишний человек», «луч света в темном царстве», «среда заела», «декабристы разбудили Герцена»… Унылые литературные штампы. Многие из нас оставили знакомство с русской классикой в школьных годах – натянутое, неприятное и прохладное знакомство. Взрослые возвращаются к произведениям школьной программы лишь через много лет. И удивляются, и радуются, и влюбляются в то, что когда-то казалось невыносимой, неимоверной ерундой.Перед вами – история человека, который намного счастливее нас. Американка Элиф Батуман не ходила в русскую школу – она сама взялась за нашу классику и постепенно поняла, что обрела смысл жизни.