Рыжий задыхается, прижимая сжатый кулак ко рту. В его взгляде откровенный страх, он чувствует его. Почти ужас.
— Дятел, блядь, — глухо выдыхает, делая шаг назад.
Хэ Тянь тоже тяжело дышит.
Облизывает губы, смотрит, не отрываясь. Поднимает руку и большим пальцем вытирает угол рта. От этого движения диафрагма болезненно поджимается до самой глотки.
Рыжий сжимает оранжевую куртку в руках, хочет сказать что-то ещё, но только головой трясет. На нетвердых ногах проносится мимо и вылетает в коридор.
Яркие лампы бра, как софиты, слепят глаза. Он даже не замечает их. Ничего, кроме горящих губ и загнанного сердца.
Он знает: за ним никто не гонится, но всё равно срывается на бег и бежит.
Отправленные
00:41:50
Кому: Хэ Тянь
что это был за мудак с тобой на спортивной площадке?
Полученные
00:42:08
От кого: Хэ Тянь
Мой двоюродный брат, он гостит у родителей. Поступил приказ его выгулять. Ревнуешь?
Отправленные
00:43:00
Кому: Хэ Тянь
нахер вы мне сдались.
Полученные
00:43:18
От кого: Хэ Тянь
Поэтому ты не спишь? Думаешь, с кем я провожу ночь?
Отправленные
00:43:46
Кому: Хэ Тянь
придумываю новую отмазку для матери, почему ты не соизволишь принести свою жопу к нам на обед, уебок. она спрашивает о тебе
Полученные
00:44:08
От кого: Хэ Тянь
А ты бы хотел, чтобы я приехал?
Отправленные
00:44:12
Кому: Хэ Тянь
нет
Полученные
00:44:22
От кого: Хэ Тянь
Буду завтра в три.
…У них всё прекрасно.
Хэ Тянь появляется в тот период, когда Рыжий понимает, что ещё немного — и он чокнется.
Его любит каждая шавка этого города примерно так же, как ненавидит Рыжего. Мать готовит ему вкуснейшие обеды, умоляет приходить к ним ежедневно, крепко обнимает на прощание, и Рыжему даже становится немного неудобно. Зато Хэ Тянь каждый раз в полном восторге от этого. Подставляется под руку и довольно прикрывает глаза, когда ему перепадает поглаживание по голове.
Он терпеливо досиживает до конца обеда, помогает матери вымывать посуду, со спокойной улыбкой говорит с ней о школьной программе на этот год, пока идёт в сторону комнаты Рыжего.
Рыжий так сильно закатывает глаза, слушая их, что ему больно. Он уже открыл дверь и ждёт, пока эти двое закончат любезничать. Он сохраняет на лице каменное выражение, хмурится, морщится, использует весь свой арсенал недовольства, стараясь не ежиться от чего-то тёплого и мягкого, разливающегося внутри от наблюдения за ними. Это что-то инородное, незнакомое. Что-то, что появляется от взгляда на ресницы Хэ Тяня или от вида его лица, пока он спит, уронив руку на учебник.
Да, эта пидорастическая херня, кажется, захватывает его в свою трясину. Он сопротивляется, как может, но можно не сопротивляться, когда никто не видит, верно?
Поэтому, после длительных подготовок к экзаменам и изучения осточертевшей мировой истории Рыжий, лежащий с учебником на кровати, косится на Хэ Тяня, сидящего на полу и откинувшего голову на матрас. Он спит, поэтому можно рассматривать его, сколько влезет. Вот тогда он впервые залипает на его ресницы. Тогда же рассматривает почти невидимую родинку около глаза.
Чувствует, как краснеют щёки, пока взгляд опускается по острому кадыку запрокинутой шеи до ключиц, наполовину спрятанных вырезом легкого свитера.
Это почти гипноз.
Настоящий, добровольный.
Конечно, иногда они срутся.
Никто этого не отменял.
Хэ Тянь приходит со ссадинами на лице, Рыжий и сам готов отпиздить его за то, что тот лезет, куда не просят. Проблемы у Рыжего, а решает их его прекрасный принц, вот как это выглядит со стороны. Кто-то глянул косо — и тут же чмокнул угол дома или мусорный бак со всего маху. А что поделать? Хэ Тянь, оказывается, тоже одержимо защищает то, что считает своим.
Это потом — да, потом он смиренно приходит к Рыжему и тычется лбом в плечо, потому что знает: Рыжего злит, когда из него делают немощную девчонку, что за себя постоять не может. Потому что он может. И с этим никто не рискнул бы спорить.
Но есть в этих моментах и то, что Рыжему нравится — конечно, он не признаёт этого вслух (никогда, блин, не признает), но когда уже наорались и выматерилсь друг на друга, такой кайф: притянуть к себе эту дурную башку и вылизать, выцеловать каждую ссадину на его лице, зарыться в темные волосы и дышать, дышать-не надышаться. Хэ Тянь подставляется под эти собачьи поцелуи с таким удовольствием, что страшно становится. Так вообще бывает? Так — нормально?
Кажется, нет.
И… ещё одно.
Рыжий больше не злится. Это важно.
Он — бесится. Иногда, редко, но очень хочется прикончить Хэ Тяня за его слова или выходки, за то, как он умеет защищать, как он умеет смотреть, как он умеет прикасаться.
Хочется влепить ему по роже, въебать так, чтобы мозги вылетели. А потом вцепиться пальцами в одежду и обнять — сердито, больно, искренне.
Так, чтобы этот тупица понял, наконец, как же сильно Рыжий его ненавидит.
