О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников - [5]

Вернувшись в начале 1859 года на родину, Бартенев принимает предложение занять место заведующего Чертковской библиотекой, где проработал почти полтора десятка лет.

За это время, как мы знаем, ему удалось сделать очень много в разных областях. Имя его приобретает известность. Он пользуется высоким авторитетом как знаток фактов отечественной истории, и не только официальной. К нему обращаются за советами историки, архивисты, издатели, литераторы. Его избирают членом многих научных обществ. Особую известность и авторитет принесли ему уже первые книги «Русского Архива».

В канун 1860 года Бартенев женился на Софии Даниловне Шпигацкой, с которой имел четырёх сыновей и двух дочерей.

Быт бартеневской семьи, образ жизни и многие черты характера её главы превосходно, хоть и не без некоторой идеализации, рисует в своих позднейших воспоминаниях внучка Петра Ивановича — С. С. Сидорова-Бартенева.[14]

«На дедовой половине мы были у себя дома; там нам было тепло, сладостно, любовно, интересно, занимательно — там была жизнь, и жизнь не только настоящая, но и жизнь прошедших славных времён, глядевшая из каждого угла, с каждой стены, с каждой полки, которая отражалась в каждом предмете, находившемся в кабинете деда».

Кабинет Петра Ивановича, как описывает его внучка, был точным отражением хозяина, его занятий и интересов. «Все почти вещи в его кабинете были подарены ему на память тем или иным лицом, имя которого было известно в литературе или истории России. Этажерка и большое резное кресло красного дерева были ему подарены С. Соболевским; на верхней полке письменного стола, подаренного ему Я. Гротом, стояла раскрашенная статуэтка — портрет кн. П. А. Вяземского… В углу по правую сторону письменного стола стоял бюст Пушкина… А около окна копия посмертной гипсовой маски с лица Пушкина, подаренная ему В. А. Жуковским».

Пушкин и люди, ему близкие, всегда были рядом с Бартеневым — их вещи, изображения, книги…

Книг в доме, разумеется, было великое множество.

«Дед,— пишет дальше С. С. Сидорова-Бартенева,— был живым примером трудолюбия, усидчивости и добросовестности в труде… Он и зиму и лето ежедневно вставал в 3—4 ч. утра, сам грел себе кофе или чай в кабинете на спиртовке, не будя никогда слуг, садился за работу по Архиву и при свете ночной свечи, не разгибая спины, работал всё утро, и к тому времени, когда просыпался весь дом, дед уже успевал устать от работы…»

Все вспоминавшие о Бартеневе говорят о нём, как об удивительно искусном рассказчике, с готовностью делившемся своими неисчерпаемыми знаниями, облекая их в оригинальную, живую, занимательную форму. «Он говорил со всеми одинаково просто, живо, охотно, всегда умел заинтересовать беседой и находил тему разговора всегда незаурядную, но оставляющую за собою приятные и полезные воспоминания и для себя, и для собеседника… Свои мысли высказывал прямо и решительно» (В. Брюсов). «…Тот, кто раз с ним беседовал, никогда не забудет своеобразного уклада речи, словно летописного, самобытного взгляда на события и того выражения, с каким читал он излюбленные творения Пушкина, Баратынского, Жуковского» (внук Петра Ивановича П. И. Бартенев-младшнй).

Из всего, что мы знаем о Бартеневе, его жизни и работе, вырисовывается личность в высшей степени колоритная. Фанатически преданный раз избранному делу, он, как и все люди подобного типа, был человеком несколько суховатым, педантичным. Но при этом чрезвычайно живым и подвижным (несмотря на то что, ещё в детстве повредив ногу, всю жизнь ходил с костылём, который любовно называл своим помощником), общительным и увлекающимся. Его энергия, сила воли, целеустремлённость, трудолюбие, как и природная интуиция и феноменальная память, поразительны. «На своём веку он прочёл десятки тысяч писем и тысячи мемуаров, относящихся к XVIII — началу XIX века, и все самые интимные, самые запутанные отношения людей тех эпох были для него совершенно ясны. Он знал много семейных, и более чем семейных, можно сказать, государственных тайн, говорить о которых в печати было ещё неуместно»[15].

В последние десятилетия жизни деятельность Бартенева становится менее активной и значительной, а общественно-политические позиции всё более консервативными. Он восторгается правлением Александра III, одобряет идеи Победоносцева; в литературе Тургеневу и Льву Толстому предпочитает Данилевского и Мельникова-Печерского. Новейшие литературные направления не принимает вовсе. Однако нельзя согласиться с В. Я. Брюсовым, что «Бартенев в полной мере жил прошлым». Это утверждение опровергается хотя бы самим фактом длительного дружеского и делового сотрудничества старого историка и молодого поэта-символиста, которое началось, когда Брюсов принёс в «Русский Архив» свою статью о Пушкине и встретил доброжелательный приём, заинтересованным вниманием к первым успехам зарождающегося пушкиноведения.

Всё, что касалось Пушкина, оставалось в центре интересов Бартенева до последних дней его жизни. Безграничным было его преклонение перед, как он говорил, «величайшим из русских писателей, имеющим по духу своего творчества значение всемирное».