О людях, нелюдях, карме и электричестве - [2]

Леди Маргарет подавила рычание и, растянув губы в любезной улыбке, согласилась, что, конечно же, раз вчера был мистер Пэтт, то сегодня очередь Агнесс. Огорчать очаровательную леди чревато — она может заплакать. А уж плакать она умеет как никто, часами испуская жалостливые вздохи и роняя огромные хрустальные слёзы, считай, весь вечер будет испорчен.

— Я хочу рассказать одну удивительную историю! О первопоселенцах. На Луне!

Леди Маргарет опять пришлось заниматься подавлением и сокрытием за любезно-поощряющей улыбкой — на сей раз чувства, близкого к панике. О первопоселенцах! Конечно. О чем же еще? Экскурсия в Купол Армстронга, основанный более тридцати лет назад и ныне превращенный в музей, была как раз вчера. И леди Агнесс на ней, конечно же, присутствовала. И наслушалась множества интереснейших научных загадок и курьезов, которыми так и сыпал гид-автоматон — прелестная серебристая штуковина на гусеничном ходу, обладающая чарующим бархатным баритоном и манерами куда приличнее, чем всё шире входящие в употребление на улицах Лондона «робби-бобби», как с легкой руки какого-то газетного писаки окрестили механистических полицейских. Те только и умеют, что скрежетать: «Сохраняйте спокойствие!» и «Всё, сказанное вами, может быть использовано против вас в суде!» Лунный же гид-автоматон отличался великолепным произношением, хорошим слогом и неистощимым запасом историй, леди Агнесс внимала ему с раскрытым ртом и наверняка что-то даже запомнила.

Беда была лишь в том, что кроме леди Агнесс гида слушали и все прочие пассажиры салона люкс, для которых, собственно, и была организована та экскурсия. Леди же Агнесс обладала специфической особенностью памяти, позволяющей ей полностью игнорировать подобные мелочи, и сейчас как раз собиралась осчастливить слушателей одним из наиболее запомнившихся ей вчерашних анекдотов.

Положение следовало спасать, и срочно.

Стремительным генеральским взором леди Маргарет окинула кают-компанию, уясняя диспозицию. Нет, мужчины точно не помощники — их мало и все они смотрят на леди Агнесс с телячьим восторгом. Они еще ничего не поняли, а если и поймут, то промолчат. Где же эта несносная Бэтти, когда она так нужна! А, вот и она. Короткий указующий взгляд в сторону леди Агнесс, как раз набирающей в грудь воздуха и радостно порозовевшей в предвкушении всеобщего внимания. Чуть сдвинутая бровь: «Прекрати это. Немедленно!». Бэтти слегка опускает ресницы: «Все поняла. Не беспокойтесь» — и аккуратным движением острого локотка смахивает с соседнего столика высокий хрустальный бокал.

Золотистые брызги шампанского очень красивы — пока летят веером. На вечернем платье они выглядят куда менее привлекательно. Удачно, что на «Лунном драконе» есть гравитация, а то пришлось бы ловить золотистые шарики по всей кают-компании, как в той потешной фильме, что демонстрировали пассажирам перед началом полета. Еще более удачно, что миссис Кински носит черное — в память о мистере Кински, безвременно почившем двадцать девять лет назад. Или — как утверждают злые языки — в память о своей приблизительно тогда же почившей стройности, но не будем придавать значения сплетням!

— Ах, простите меня! Я такая неловкая! — Бэтти кидается промокать ткань салфетками, не обращая внимания на слабые попытки миссис Кински воспользоваться испорченным платьем как предлогом к бегству из кают-компании. Усаживает бедную богатую вдову поближе к камину, укутывает ей ноги пледом:

— Тут вам будет уютнее!

Леди Маргарет расслабляется, облегченно откинувшись на спинку кресла. Бэтти Стоун выше всяких похвал, в агентстве были правы.

Бэтти же, подтверждая свою репутацию, оборачивается к леди Агнесс, обиженной тем, что вот уже несколько минут всеобщее внимание обращено не на нее, и уже готовой сделать что-то для исправления подобной несправедливости — например, заплакать:

— Дорогая! Я знаю, ты хочешь рассказать про того монаха, правда? — Бэтти широко раскрывает глаза и добавляет театральным шёпотом, хорошо слышным в самых отдаленных уголках кают-компании: — Но ты уверена, что это будет прилично? Ведь он был почти что голый!

Леди Агнесс розовеет еще сильнее, забывая на какое-то время о намерении красиво поплакать. Ей ужасно хочется услышать не совсем приличную историю про почти голого монаха. Но тогда всеобщее внимание так и будет привлечено к Бэтти! Весь вечер! А Бэтти так далеко, в другом конце комнаты, значит, к леди Агнесс все будут повернуты спиной, что просто невыносимо! Неразрешимость подобной дилеммы печатными буквами написана на фарфоровом лобике, обрамленном золотистыми кудряшками, огромные голубые глаза начинают предательски блестеть, обещая в скором времени разразиться слезами, ибо такова естественная реакция леди Агнесс на неразрешимую проблему, вернее, на любую проблему, потому что для леди Агнесс любая проблема — неразрешима.

Леди Маргарет с еле заметной улыбкой наблюдает, как великолепная Бэтти с легкостью Александра из Македонии решает неразрешимое, пройдя через всю кают-компанию и устроившись рядом с креслом леди Агнесс на диванчике. Леди Агнесс довольна и более не собирается плакать — теперь не важно, кто из них будет рассказывать, всё равно мужчины смотреть предпочтут именно на леди Агнесс, ведь она намного красивее.