О! Как ты дерзок, Автандил! - [45]
Перед тем как оттолкнуться от берега, Димичел взял у сына часы и положил их в карман куртки. Он посмотрел на початую бутылку виски, но не стал брать ее с собой. Он надвинул капюшон куртки на глаза и оттолкнулся от берега.
Место для могилы он выбрал быстро – недалеко от двух лиственниц и отдельно лежащего камня-валуна. Он рыхлил землю топором и ножом и вычерпывал ее металлической миской, которую захватил из лагеря.
Когда могила углубилась примерно на метр, в земле появилась мелкая галька, и вычерпывать ее становилось все труднее, потому что края ямы осыпались. Димичел знал, что могилу копают глубоко, примерно в рост человека, но он понял, что без лопаты такого результата не достигнет. И он сказал себе: достаточно, потому что через несколько дней я перезахороню ее, а чтобы зверь не разрыл могилу, передвину валун на холм земли.
С помощью толстых, толщиною в руку человека, жердей, вырубленных из талин, росших на берегу, он соорудил рычаг. Между стволами лиственниц закрепил веревкой самую толстую жердь. Другую приспособил посередине перекладины так, чтобы она упиралась в камень-валун. К носу оморочки он привязал конец альпийской веревки и протянул ее к рычагу.
Сначала рычаг действовал плохо: оморочка с телом Катрин ползла по склону буквально по полметра, но потом он наловчился передвигать опорную жердь рычага, и оморочка, скользя по веткам багульника, поплыла по склону сопки, на ее вершину, к своему последнему причалу, приготовленному Димичелом.
Несколько раз Димичел присаживался отдохнуть, потому что пот заливал ему глаза. Липкий, ядовитый и очень горький, пот попадал ему в глаза, глаза слезились. Димичел вытирал пот с лица тыльной стороной руки, слизывал с губ. Ему приходилось спускаться к реке – умываться и пить воду, и он понял, что сделал очень правильно, не взяв с собой алкоголя.
Все меньше кружилась голова, его уже не тошнило, потому что вместе с потом из организма уходили токсины, которыми он был отравлен, потому что всю ночь пил виски. И он выпил много. Именно алкоголь сотворил с ним гадкую штуку, позорное видение, когда погибшая Катрин явилась в лагерь и ушла в палатку к Ивану. А ему пришлось второй раз убивать Адель. Да, да, алкоголь!
Он нашел объяснение своему безумию. И ему сразу стало легче. Он боялся, что может сойти с ума. Теперь ясность пришла в сознание Димичела, и все происходящее он увидел со стороны.
Человек, накинув капюшон на голову, ведет свою лодку со скорбным грузом через реку. Он похож на Харона, угрюмый и печальный человек, и утренний туман, клочковатый и серый, цепляется за лопасть его весла. Лодка плывет в тумане, и скалы, высокие и торжественные, похожи на стены кафедрального собора. А еще они, кажется, похожи на врата, ведущие в небо. Потому что там, за их острыми вершинами, уже угадывается синяя полоска горизонта, и первые лучи солнца проникают в каменный рай. Он каменный и суровый, но, похоже, и таким может быть рай, потому что он принимает тело не грешницы, но праведницы. Ведь праведницы не попадают в ад.
Так думает Харон, он делает последний гребок веслом, и лодка чалится к берегу.
А вот уже следующая картина, которую ему сравнивать не с чем, ведь подобного он не видел. По склону зеленой сопки, вверх – к ее вершине, плывет, подтягиваемая канатом, все та же легкая и узкая лодка. Она плывет среди розово-фиолетовых цветов багульника. Цветущая диковинными цветами райская долина. Лепестки осыпаются на тело красивой женщины. Она лежит в оморочке, по горло укутанная белой простыней.
Лодка плывет к холмику земли, к двум лиственницам и камню-валуну. Камень вскоре станет надгробием…
Димичел решил сколотить гроб все из той же оморочки.
Когда тело Катрин было поднято на вершину сопки, и здесь она закончила свой путь на земле, он отпилил часть узкой и длинной лодчонки – ровно на длину тела. Доски он подгонял старательно, отпиливая по выгнутым краям оморочки. Оставшимися досками заколотил торец этого странного гроба, их хватило на то, чтобы частично прикрыть его сверху. Получилась усыпальница, каких, наверное, еще не было в мире. Но сначала он укрыл тело Катрин нарубленным лапником и цветущими ветками багульника.
Он решил расположить ее тело в неглубокой могиле так, чтобы острый нос лодки всегда смотрел на реку, шумящую внизу на перекатах. Поэтому головой Катрин лежала на восток – на восход солнца, куда и текла река.
Он думал: «Катрин будет продолжать свое плаванье к Богу. Теперь по небу. Ведь она сама стремилась к нему. И даже когда-то – уже очень давно, может быть, сто или тысячу лет назад – она признавалась в своем желании. Когда мы летели по мосту в ее серебристой машинке». Тут его мысли вновь спутались. Он никак не мог вспомнить, когда они вместе ехали по мосту. Сколько лет назад это было?
Прежде чем прибить последние дощечки, которые закроют полностью лицо лежащей в оморочке Катрин, он долго сидел у ее изголовья и курил сигареты, обнаруженные в кармане куртки. Эту куртку гортекс он надевал последний раз год назад на такую же рыбалку. Тогда он бросил курить, а теперь вот вспомнил, полез в карман, нашел початую пачку и закурил.
Александр Куприянов – московский литератор и писатель, главный редактор газеты «Вечерняя Москва». Первая часть повести «Жук золотой», изданная отдельно, удостоена премии Международной книжной выставки за современное использование русского языка. Вспоминая свое детство с подлинными именами и точными названиями географических мест, А. Куприянов видит его глазами взрослого человека, домысливая подзабытые детали, вспоминая цвета и запахи, речь героев, прокладывая мостки между прошлым и настоящим. Как в калейдоскопе, с новым поворотом меняется мозаика, всякий раз оставаясь волшебной.
«Истопник» – книга необычная. Как и другие произведения Куприянова, она повествует о событиях, которые были на самом деле. Но вместе с тем ее персонажи существуют в каком-то ином, фантасмагорическом пространстве, встречаются с теми, с кем в принципе встретиться не могли. Одна из строек ГУЛАГа – Дуссе-Алиньский туннель на трассе БАМа – аллегория, метафора не состоявшейся любви, но предтеча её, ожидание любви, необходимость любви – любви, сподвигающей к жизни… С одной стороны скалы туннель копают заключенные мужского лагеря, с другой – женского.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
Учительница английского языка приехала в США и случайно вышла замуж за три недели. Неунывающая Зоя весело рассказывает о тех трудностях и приключениях, что ей пришлось пережить в Америке. Заодно с рассказами подучите некоторые слова и выражения, которые автор узнала уже в Калифорнии. Книга читается на одном дыхании. «Как с подружкой поговорила» – написала работница Минского центра по иммиграции о книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Творится мир, что-то двигается. «Тельце» – это мистический бытовой гиперреализм, возможность взглянуть на свою жизнь через извращенный болью и любопытством взгляд. Но разве не прекрасно было бы иногда увидеть молодых, сильных, да пусть даже и больных людей, которые сами берут судьбу в свои руки – и пусть дальше выйдет так, как они сделают. Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)