О! Как ты дерзок, Автандил! - [47]
Жизнь научила Димичела трезво оценивать ситуацию и принимать единственно верное решение. Но сейчас он ничего не анализировал и не делал никаких выводов, потому что решил делать все, как должно, и – будь что будет.
Потеряв Катрин, Димичел не видел дальнейшего смысла своего существования. Он много раз винил себя в гибели любимой. Еще недавно неважные детали – напоминание Ивана о невзятом спутниковом телефоне, разговор с пилотом и нежелание Минигула возвращаться в город, подаренные сыну часы, осенившее Катрин перед смертью слово «Таймери», выплывшая из залома оморочка, фонарь, привязанный Катрин к руке, бред-поморок и нарисованная его помутившимся сознанием чудовищная любовная сцена между Иваном и Катрин в палатке, наконец, веселое платье, неизвестно для чего взятое Катрин на рыбалку, и путешествие лодки с телом погибшей по склону сопки – все приобрело для него новое – какое-то символическое значение.
Он понимал, что цепочка разрозненных фактов неслучайно была выстроена кем-то по сценарию, который он не мог прочесть заранее. Неужели так все было предначертано, потому что так захотелось ему, Главному Стоятелю путей, покровительства которого мы все жаждем? Неужели Он так все и задумал?!
Он глянул в низкое здесь небо и усмехнулся, потому что знал: Бога нет в облаках. Бог, если он есть, обитает где-то в другом месте, может быть, он обитает в той скале, которая показала ему лицо Матери Природы и на вершине которой он похоронил Катрин.
И он подумал, что вот там-то Его и стоит искать.
Или ты находишь Его, когда падаешь в горящем автомобиле на немыслимой скорости в реку с высокого моста, или когда тяжелые и мокрые бревна накрывают тебя с головой?!
Еще он опять думал о своем карабине, в котором остался всего один патрон, и для чего-то – или для кого-то – он был оставлен? Но ведь самоубийцы не встречаются с Богом? Кажется, так? Страшный грех – самоубийство, думал Димичел, Бог дает жизнь, и Бог ее забирает. Зачем он забрал ее у Катрин и почему оставил ему, Димичелу?
Здесь, у могилы Катрин, Димичел вспомнил слова своей бывшей жены Лизи, сказанные однажды утром после развратной ночи с чернокожей семьей. А ведь она была права, подумал Димичел, я – настоящее чудовище, и рай – даже каменный – не уготован мне.
Может быть, впервые за всю свою жизнь он оценил свои слова и поступки по-иному – будто вглядывался в себя со стороны. И оценки, поставленные самому себе, были явно не в его пользу. Он вспомнил также и слова старика-садовника с коричневыми пятнами на руках и понял, что настало время платить по счетам. Адель не нужно было убивать.
Жестокость жизни в сильных духом людях воспитывает милосердие, а доброту с кулаками придумали победители. Чтобы оправдать насилие.
Милосердие наконец пришло в его сердце, и он подумал о том, что ему всю жизнь не хватало смирения. Ведь смирение не означает слабость, и утрату достоинства, и отказ от собственных принципов. Смирение в том, чтобы принимать жизнь такой, какая она есть.
Когда он спускался по склону сопки, он увидел на дне реки, в омуте у скалы – предзакатное солнце хорошо осветило яму – тень большой рыбы. И он понял, что здесь, напротив их косы, обитает второй таймень, тот самый, который выходил на них ночью, пытаясь спасти свою подругу.
Зачем ему теперь быть одному, равнодушно подумал Димичел, как и я, он не выживет один. Мне нужно его поймать, решил Димичел. Человек не должен смиряться перед силой природы! И перед обстоятельствами он тоже не должен смиряться.
Он вспомнил, что внизу его ждет сын, а в городе осталась Юла – маленькая дочка Катрин. И он понял, что ему еще стоит жить. Теперь ему надо жить ради ни в чем не повинных детей. Он должен непременно забрать у пьяного охранника девочку, которая любит куклы из пряжи и не любит Барби, он должен вырастить и воспитать ее. И вдруг он понял, что никогда не называл и даже не помнил имени девочки. Может, просто забыл? А сейчас вот вспомнил. Потому что для него имя было неважно. Мужчина, который не любит ребенка своей женщины от ее первого брака, не любит и саму женщину.
Но ведь я любил Катрин! Как же так получилось, что я стал чудовищем?! А чем отличалась Катрин от моей первой жены? Лизи спала со мной и с черным садовником. Католичка. Катрин – с охранником и со мной… Православная!
Он затряс головой. Надо остановиться.
Смирение, вот чего мне так не хватает. Сейчас надо думать о простых вещах. Надо спуститься вниз, переплыть реку и зашить рану сына на спине. Иначе он может умереть, потому что вертолет вернется за ними только завтра, а без спутникового телефона, который он сам не взял, потому что Катрин уговорила бы его вызвать вертолет раньше, помощь не придет. Смирение не означает бездействия и сидения сложа руки в ожидании хорошей погоды.
И еще надо во что бы то ни стало поймать тайменя, который собирался отомстить ему, человеку. Философия победителя, которую Димичел долгие годы носил в себе и лелеял, не могла в одночасье уступить место смирению. И он начал действовать так, как привык действовать всегда.
Иван не откликнулся, и, заглянув в палатку, Димичел услышал, как сын бредит.
Александр Куприянов – московский литератор и писатель, главный редактор газеты «Вечерняя Москва». Первая часть повести «Жук золотой», изданная отдельно, удостоена премии Международной книжной выставки за современное использование русского языка. Вспоминая свое детство с подлинными именами и точными названиями географических мест, А. Куприянов видит его глазами взрослого человека, домысливая подзабытые детали, вспоминая цвета и запахи, речь героев, прокладывая мостки между прошлым и настоящим. Как в калейдоскопе, с новым поворотом меняется мозаика, всякий раз оставаясь волшебной.
«Истопник» – книга необычная. Как и другие произведения Куприянова, она повествует о событиях, которые были на самом деле. Но вместе с тем ее персонажи существуют в каком-то ином, фантасмагорическом пространстве, встречаются с теми, с кем в принципе встретиться не могли. Одна из строек ГУЛАГа – Дуссе-Алиньский туннель на трассе БАМа – аллегория, метафора не состоявшейся любви, но предтеча её, ожидание любви, необходимость любви – любви, сподвигающей к жизни… С одной стороны скалы туннель копают заключенные мужского лагеря, с другой – женского.
В книгу вошли повести и рассказы о Великой Отечественной войне, о том, как сложились судьбы героев в мирное время. Автор рассказывает о битве под Москвой, обороне Таллина, о боях на Карельском перешейке.
Девятнадцатилетний Фёдор Кумарин живёт в небольшом сибирском городке. Он учится в провинциальном университете, страдает бессонницей, медленно теряет интерес к жизни. Фёдор думает, что вокруг него и в нём самом существует лишь пустота. Он кажется себе ребёнком, который никак не может повзрослеть, живёт в выдуманном мире и боится из него выходить. Но вдруг в жизни Фёдора появляется девушка Алиса, способная спасти его от пустоты и безумия.
В повести «Ана Ананас» показан Гамбург, каким я его запомнил лучше всего. Я увидел Репербан задолго до того, как там появились кофейни и бургер-кинги. Девочка, которую зовут Ана Ананас, существует на самом деле. Сейчас ей должно быть около тридцати, она работает в службе для бездомных. Она часто жалуется, что мифы старого Гамбурга портятся, как открытая банка селёдки. Хотя нынешний Репербан мало чем отличается от старого. Дети по-прежнему продают «хашиш», а Бармалеи курят табак со смородиной.
Учительница английского языка приехала в США и случайно вышла замуж за три недели. Неунывающая Зоя весело рассказывает о тех трудностях и приключениях, что ей пришлось пережить в Америке. Заодно с рассказами подучите некоторые слова и выражения, которые автор узнала уже в Калифорнии. Книга читается на одном дыхании. «Как с подружкой поговорила» – написала работница Минского центра по иммиграции о книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)