О чём пела золотая кукушка - [32]
… Одиннадцать долгих дней длилось кровавое побоище.
Тюн-Хара обхватил могучими руками безумного Хулатая и тряс его так, что качались горы и серебристые снежные шапки с шумом падали к их подножию.
Не знающий в бою дороги назад, храбрый Алтын-Теек теснил Пилен-Тара, чтобы сбросить его в черный холод ущелья. А удалой богатырь Албанчи, сбив с ног ненавистную Очы-Сарыг, поднял ее за змееподобные косы и ударил об острый выступ утеса…
Одиннадцать дней жалобно стонала земля. Даже луч солнца не мог пробраться сквозь мглистую пелену пыли над полем брани. Гул битвы доносился до самого дна подземного мира, и обитатели его громко стучали костлявыми пальцами, предвещая начало землетрясения.
На двенадцатый день из-за перевала, покрытого черными клочьями густого тумана, раздался громовый рев.
Так не может кричать человек даже в минуту смертельной опасности; так не может выть серый хищник, уходя от погони; так не может шипеть змея, готовая выпустить ядовитое жало.
Кто-то пел на вершине горы, но в песне не было слов. И от песни этой в жилах застывала кровь, руки слабели, ноги врастали в землю, зрячий становился слепым, умный терял разум.
Так могла петь только болотная нечисть, черное страшилище Юзут-Арыг.
Великанша сидела на трехногой черной кобыле, понукаемой поводом из дохлой змеи. Огромный бич из живой змеи, зажатый в волосатой руке, извивался над вершиной лысой горы. А сама всепожирающая и всеглотающая болотная нечисть зловеще сверкала лягушачьими глазками, щелкала клыкастым ртом, готовясь вступить в бой с Албанчи и его верными друзьями.
Гигантский пестрозмеиный бич, взлетев до дна неба, острым жалом своим коснулся далеких звезд, со свистом хлестнул по земле и оставил след, подобный ущелью.
Второй раз обвился вокруг лысой горы зловещий бич и срезал ее снежную вершину, словно высохший стебелек травы.
В третий раз удар бича настиг Тюн-Хара, и удалой богатырь, застонав, повалился на землю и замер, рассеченный надвое.
А кровавоглазая Юзут-Арыг целилась уже в Алтын-Теека, и, когда смертоносный удар догнал его, он упал, заливаясь кровью, на каменистом краю обрыва.
Крик радости вырвался из глотки черной великанши. Она приблизилась к Албании и похлопала себя по кривым ногам змеевидной плеткой.
— Ну что, наглый бахвал, — прошипела Юзут-Арыг, — готов ли ты теперь стать на колени и целовать следы моих пяток и копыта моей любимой кобылы? Я убила твоих верных друзей! Сейчас настал твой черед повернуться лицом в сторону безлунного мира!
Ничего не сказал в ответ на глумливые слова смельчак Албании. Еще крепче стиснул он рукоять остро заточенного, разящего меча, готовясь нанести последний удар в волосатую грудь Юзут-Арыг. Но никто не стоял за его незащищенной спиной, — и верный Тюн-Хара, и удалой Алтын-Теек лежали невдалеке, погрузившись в вечный покой холодного сна.
И снова пестрозмеиный бич, взлетев до луны, взвился над головой Юзут-Арыг и опоясал тело Албанчи, перерезав стальной панцирь. Второй раз дернулся острый, как жало, бич, и он вошел в тело богатыря, коснувшись белых костей. В третий раз рванула разящую плетку Юзут-Арыг — и замертво упал Албанчи, орошая землю кровью.
Он лежал ногами к родимой земле, головой к врагу, чтобы ни друг, ни враг не смогли подумать, что он оплошал в бою. Ни жалобный стон, ни мольбу о пощаде не проронили его леденеющие уста.
И последнее, что видели его глаза, было огромное синее небо, в котором плавало доброе солнце, источник света и жизни.
— Моя победа! — заорала Юзут-Арыг, прыгая на выгнутую дугой спину своей трехногой кобылы. — Поднимайтесь с земли, Пилен-Тара и любимая дочь моя Очы-Сарыг, отряхните пыль с ваших рук! Мы победили и теперь затопим землю болотной жижей, и люди, наглотавшись гнилья, утратят силы и разум. Мы разорим очаг поверженного ненавистного Албанчи, и у людей его с глазами, как звезды, потухнут взоры, а их души, подобные родникам с чистой водой, высохнут от палящего жара нашей злобы!
… Тяжко застонала степь. Пепел и дым, как черный туман, окутал землю. И наступила холодная мгла.
Все те, кто осмелился поднять меч против Юзут-Арыг, пали в правом бою. Разрушенные юрты распластались по высохшей траве, словно подбитые на лету огромные белые птицы, голодные псы с воем бродили но пепелищу.
И среди этого разорения возвышалось одинокое жилище. Его обходили стороной собаки, и даже тощий волк не приближался к стаду, бродившему невдалеке.
— Чья это юрта? — недоуменно спрашивали люди.
— Предателя и труса Хан-Миргена, — с негодованием отвечали им.
— Почему пощадил его враг и не разорил его златоглавую юрту? — вопрошал малолетний несмышленыш, ведя за руку ослепшего от горя и слез старика.
— Потому что он предал родную землю и как ничтожный трус целовал грязные пятки болотной нечисти, — отвечал убеленный сединой мудрец. — Хан-Мирген забыл, что даже свирепый лебедь не бьет собственных яиц. Он помогал Юзут-Арыг разорять наши жилища, он виновен в гибели своих сородичей. Он не пришел на помощь даже собственному сыну и не поднял меч в защиту жены, прекрасноликой Алтын-Поос. Он проклят людьми и предан забвению, имя предателя недостойно людской памяти. Смотри, малыш, как истекает кровью и слезами родной край. Запомни все, и сердце твое покроется стальным панцирем и не дрогнет в грядущих боях. Вольный ветер разгонит пелену грозных туч, под яркими лучами ласкового солнца придет весна, горные ручьи напоят луга, и скота будет так много, как черных волос на голове!
