О чём пела золотая кукушка - [30]

Не понимая еще, что случилось, Хан-Чачах выскочила из юрты и побежала по стойбищу. Всюду горели огни костров. Праздник еще продолжался. А по пятам испуганной девушки бежал страх, заставлял ее ускорять бег.

В это время в уютном жилище жены Хулатая, ясноликой Чибек-Арыг, шел шумный пир. Хлопотливая хозяйка еле успевала сменять обильные угощения и чаши с айраном.

Албании, Тюн-Хара и Алтын-Теек уже собирались покинуть гостеприимное жилище, как вдруг, порывисто откинув полог, в юрту вбежала бледная Хан-Чачах и, обессиленная, упала на расшитый ярким узором ковер.

— Что случилось, дочь моя? — с тревогой в голосе спросила ее Чибек-Арыг. — Почему морозный иней лег на твои розовые щеки? Какая беда, обжигая тебе пятки, заставила бежать быстрее ветра?

И тогда, дав волю слезам, Хан-Чачах сказала:

— Простите за дурную весть! Злая беда, словно черный ворон, залетела за полог нашей юрты! Подруга моя, жена моего любимого брата Албанчи, ненаглядная Килин-Арыг, обратила свой невидящий взор в сторону безлунного мира. Похолодело тело ее, и на зеркальную гладь, поднесенную к ее безмолвным губам, не ложится уже волнистая рябь дыхания. Килин-Арыг покинула нас, и лишь ленточка лунного луча, которая стиснула ее лебединую шею, сказала мне о том, кто виновник ее гибели. Черной силой страшна луна, заглянувшая в наше жилище!

Услышав страшную весть, Чибек-Арыг прикрыла ладонью глаза, чтобы никто не увидел ее слез. Но Албанчи, поднимаясь с кошмы, заметил, как Чибек-Арыг отвернулась от гостей и низко опустила голову.

— Что случилось, мать? — спросил Албанчи, кладя руку на ее дрожащее плечо. — Кто посмел обидеть тебя? Кто нарушил веселье праздничного стола и незваным гостем явился в наше жилище? Ведь не сестра же моя, любимая Хан-Чачах, стала гонцом нежданной беды?

Мужайся, сын мой, дорогой Албанчи, — еле слышно прошептала Чибек-Арыг. — Твоя сестра ни в чем не виновата, но страшную весть принесла она в своих устах. Не кори за это маленькую Хан-Чачах! Не ее вина в том, что черная беда сидит на белой кошме в твоей не ведавшей печали юрте. Килин-Арыг ушла от нас, и на сомкнутых ресницах ее лежит покой вечного сна.

… Сквозь ночь бежит Албанчи, пятки его обжигает гнев и тоска. Лицо его бледнее снежной вершины горы, а волосы развеваются, как пламя большого пожара, разожженного степным ветром.

Все быстрее бежит Албанчи… А когда глаза его заглянули за поспешно откинутый полог белоснежной юрты, замер богатырь и услышал, как громко бьется его бесстрашное сердце. Горе сковало могучие руки, скорбь тяжелой цепью приковала ноги к земле.

На мягкой кошме лежала бездыханная Килин-Арыг. Килин-Арыг, которую увез Албанчи на белогривом Ах-Пёри, Килин-Арыг — источник его силы, радости и счастья…

Сколько ласковых слов было сказано ими друг другу!.. Кто утешит тебя, богатырь? Сколько дней и ночей не смыкала глаз Килин-Арыг, ожидая тебя из дальних походов!. Кто теперь будет ждать тебя у погасшего очага, храбрец Албанчи? Мрак и холод стали хозяевами в твоей юрте…

Тяжело переступая ногами, Албанчи медленно подошел к кошме, на которой лежало тело его любимой жены. Осторожно, боясь потревожить покой прекрасноликой красавицы, он приподнял подушку и увидел, что вместо волшебного посошка лежит высохший стебель болотной травы, а вместо чудесного шарика — войлочный мяч.

— Кто убийца и вор?! — вскричал могучий алып. — Отзовись, коль не трус! А если и не подашь голос, я найду тебя даже в холодных ущельях подземного мира! Ты не уйдешь от меня, презренный душегуб и грабитель!..

Но никто не ответил разгневанному Албанчи. Лишь бледная лента лунного света, извиваясь как змея, уползла под полог белоснежной юрты.

Словно вырванная бурей вековая сосна, упал гордый богатырь на расшитый ковер. Ноги его подкосила скорбь, сердце его сковала тоска.

Но не таков был смельчак Албанчи, чтобы, дав волю слезам, скулит! как затравленный пес. Быстро вскочил он на ноги, взял в руку разящий меч, в другую — меткий лук и выбежал из родной юрты.

На черном безоблачном небе сверкали узоры звезд. Повернув лицо в сторону холодного диска луны, Албанчи крикнул во весь свой богатырский голос так, что закачались деревья всех ста пород и вздрогнули вершины далеких гор:

— Слушайте меня, люди! Ненависть, словно горный поток, вырвалась из моего раненого сердца! Я потерял любимую жену Килин-Арыг, и злой недруг ликует, думая, что лишил меня воли и силы! Глупец! Я теперь сильнее в тысячу раз! И сила моя — в вас, люди! Коварной змеей вползла лихая беда в наши жилища, чтобы смертельно ужалить в спину… Но разве человек, заслуживший право называться могучим алыпом, показывает спину врагу? Разве глаза у нас растут на затылке? Нет, спина богатыря всегда в безопасности, если рядом обнажил свой меч верный и надежный друг! Слышите ли вы меня, люди с глазами, как звезды, и душой чистой, словно горный родник! Пусть стенания всего народа никогда не услышат уши мои, пусть страдания всего народа никогда не увидят оба глаза мои!

Так говорил Албанчи, лицо обратив к луне, и мощный голос его, долетая до самого дна неба, гулким эхом скатывался обратно на землю.