Нусантара - [9]

Всего в Индонезии насчитывается около двухсот пятидесяти сортов фруктов, из которых нам не довелось перепробовать и половины. Многие из них почему-то вообще не принято подавать к столу ни в крупных отелях, ни в маленьких ресторанчиках. Эти фрукты находишь только на базарах. Если вы не проявите достаточной инициативы и будете довольствоваться тем, что вам предложат на десерт в ресторане вашего отеля, то вы можете очень долго прожить в Индонезии и не попробовать ничего, кроме манго, папайи, бананов, ананасов и, может быть, мангиса и рамбутанов. В сухой же сезон этот ассортимент сократится еще вдвое. Даже в Богоре, в ботаническом саду, где нас старались накормить как можно вкуснее и разнообразнее, выбор фруктов за столом был совсем невелик. Вместе с тем индонезийцы очень любят фрукты, едят их везде и повсюду. Не подают их только к первому завтраку, так как здесь считают, что только птицы едят фрукты раньше, чем запеть поутру.

2 УНИВЕРСИТЕТ ТРОПИЧЕСКОЙ ПРИРОДЫ

Утром, наскоро совершив омовение и позавтракав острым жареным рисом, мы устремились в сад.

Славящийся на весь мир своим ботаническим садом городок Богор от голландцев получил название Бейтензорге (свободный от забот, беззаботный), что вполне согласовалось с его чудесной природой и более приятным, чем в Батавии, климатом, и поэтому здесь всегда предпочитали жить высшие чиновники голландской администрации вплоть до самого генерал-губернатора. Однако в научной литературе сад всегда назывался по-латыни Ногtus Bogoriensis — Богорский ботанический сад. Он основан в 1817 году зоологом Рейнвардтом и с самого своего основания стал не только ботанической, но и зоологической, да и вообще биологической столицей архипелага, объединив комплекс различных природоведческих и сельскохозяйственных учреждений и превратившись как бы в генеральный штаб отправляющихся именно отсюда экспедиций.

В 1831 году куратором сада стал Тейсман, который создал крупнейший в мире арборетум — живую коллекцию деревьев, ввел сохраняемый до сих пор систематический принцип расположения растительности (во многих ботанических садах он принесен в жертву декоративности), основал горный филиал сада — Чибодас. Этот неутомимый организатор и скромный человек (он даже не носил титула директора сада) был очень мужественным. Однажды всесильный генерал-губернатор Голландской Ост-Индии задумал реконструировать сад по своему усмотрению, но натолкнулся на упорное сопротивление Тейсмана.

— Кто же здесь командует — вы или я? — спросил разъяренный вельможа и услышал спокойный ответ:

— Я, пока вашему превосходительству не станет угодным сместить меня с моего поста.

У губернатора, к счастью, хватило ума не тронуть Тейсмапа, и сад был спасен от попыток невежественного, но авторитетного вмешательства.

Очень многое для развития сада сделали его директора Шеффер, в более новое время — Конингсбергер и особенно Мельхиор Трейб. Трейб блестяще сочетал великолепную организационную деятельность с научной, притом очень многосторонней: анатомия, морфология и особенно эмбриология растений, систематика, экология (он написал интереснейшее исследование «Экваториальный лес как ассоциация»), биохимия, физиология. Трейб утверждал не без запальчивости:

— Переносить на тропики физиологические данные, полученные для гибернирующих[2] европейских растений, все равно что основывать физиологию животных на сурке.

В традициях сада всегда была теснейшая связь с практикой. Еще основатель сада Рейнвардт мыслил его как промежуточную ступень для интродукции на архипелаге, и в частности на Яве, новых полезных и декоративных растений. Эти функции, как и многие другие, сад выполнял и выполняет блестяще. Трейб организовал при саде лаборатории растительной химии, фармакологии, лаборатории по изучению риса и кофе. Им были созданы в нынешней Джакарте океанографическая лаборатория (сейчас Институт морских исследований) и морской аквариум, поставлено изучение прудовых рыбных хозяйств. В самом саду Трейб создал лабораторию для приезжающих ученых, носящую теперь его имя (увековеченное также н в названии основного зоологического журнала Индонезии «Treubia»). Мне не удалось найти ни одного отчета о работе в Богоре с 1883 по 1910 год, где бы приезжавшие ученые не выразили бы глубокого уважения Трейбу и восхищения его организаторской и научной деятельностью. А ведь с Богорским ботаническим садом связаны многие славные имена в биологии. Здесь работали или готовились для дальнейших экспедиций по архипелагу такие классики зоологии, как А. Уоллес, Э. Геккель, В. Кюкенталь, М. Вебер и ботаники Г. Габерландт, А. Шимпер, О. Варбург, не говоря уже о «Гумбольдте Явы» Ф. Юнгхуне.

Из русских ботаников здесь в различное время побывали и плодотворно поработали В. М. Арнольди, О. А. Вальтер, М. И. Голенкин, Ф. М. Каменский, А. Н. Краснов, В. Н. Любименко, Н. А. Максимов, С. Г. Навашин, В. А. Ротерт, В. А. Тихомиров, а из зоологов — С. В. Аверинцев, К. Н. Давыдов, П. П. Иванов, О. И. Ион, В. А. Караваев, А. А. Коротнев, С. Е. Кушакевич, М. М. Местергази, Д. Д. Педашенко, Г. И. Радде. Еще мальчишкой зачитывался я отчетами об их путешествиях. Такому наплыву русских ученых в Индонезию много способствовала учрежденная в начале этого века специальная Бейтензоргская стипендия Российской академии наук.