Нур-ад-Дин и Мариам - [51]
Неистовая потребность в этой женщине снова вонзилась в него острыми хищными когтями. Только Мариам способна заставить его вновь полюбить жизнь. Только ее вкусом он хочет упиваться. Только ее обольстительная красота снится ему по ночам. Как он хотел видеть ее неистово бьющейся, придавленной его телом!
– Ложись, согрейся, – хрипло проговорил он, помогая ей устроиться поуютнее. И лишь потом разделся сам, небрежно разбросав по полу одежду.
Мариам безмолвно наблюдала за ним, зная, что сейчас произойдет неизбежное.
Нур-ад-Дин снова причинит ей боль. Как тогда… Не телесную, о нет. Он никогда не был груб с ней. Но он ранит ее душу.
Она вся сжалась, когда он шагнул к ложу, хотя не могла оторвать глаз от обнаженной фигуры любимого. Мускулистый и высокий, он двигался с грацией атлета. Под его кожей перекатывались тугие мышцы. Из поросли волос внизу живота поднималось его налившееся силой мужское естество, и Мариам судорожно перевела дух.
Как же она боролась со своим желанием, со своими воспоминаниями о нем! Боролась и проиграла.
– Мариам… – нерешительно выдохнул Нур-ад-Дин.
Неужели ей чудится страсть в его голосе? Или это лишь безумное желание? Стремление овладеть?
И хватит ли у нее сил отказать ему? Победить себя?
Нет… конечно, нет. У нее просто не осталось гордости. Ей отчаянно нужны его рот, руки, стальное тело, без них она просто не сможет жить. Эти мысли, должно быть, так ясно отражались в озерах ее выразительных глаз, что Нур-ад-Дин все понял без слов и, скользнув под покрывало, прижался к ней всем телом.
– Я хочу любить тебя, – пробормотал он, зарываясь лицом в гриву ее спутанных волос.
Она замерла.
Его рот припал к ее горлу, как к священному источнику, и Мариам конвульсивно выгнулась: острые напряженные соски уперлись в его грудь. Ее стыдливость, как всегда, исчезла при одном его прикосновении, только с губ сорвался тихий гортанный звук. Но тут Нур-ад-Дин чуть нагнул голову и обвел языком темно-розовую ареолу вокруг соска. Когда он сомкнул губы на крошечном бугорке и вобрал его в рот, Мариам почувствовала, что не силах противиться ему, противиться себе…
«Аллах великий, что он со мной делает? Почему сердце замирает в груди, стоит ему только приблизиться ко мне?»
Ее чувствительность обострилась настолько, что она уже не была способна ни о чем думать. Все мысли разом куда-то улетучились. Но Нур-ад-Дин, похоже, держал себя в руках. Его чувственная атака была неспешной и хорошо продуманной. Он бесконечно долго ласкал ее, мимолетно гладя спину, живот, плечи, пока наконец его рука не оказалась у нее между бедрами. Нежные складки плоти сами раскрылись под его легкими касаниями.
Сладостная пытка длилась, казалось, целую вечность. Голова Мариам лихорадочно металась по подушке. Подумать только, она назвала его грубым и бесчувственным. Но теперь… теперь даже его пальцы способны разжечь в ней коварный, всепожирающий огонь, заставить умирать от наслаждения. Он творил настоящую магию своими руками и губами, и она словно таяла, растекалась, плавилась…
Еще несколько тревожных ударов сердца, и Нур-ад-Дин приподнялся над ней. Его возбужденная плоть трепетала у ее лона.
– Взгляни на меня, лучшая из женщин, моя мечта.
Она распахнула глаза, и в этот же миг неумолимое копье сладко пронзило ее.
Мариам громко охнула от неожиданности. Но Нур-ад-Дин проникал все глубже, казалось, не в силах насытиться. О да, себе лгать бессмысленно: она жаждет его безудержных и щедрых ласк, жаждет принять в себя, вобрать и поглотить. Откуда-то издалека до нее доносился его шепот: чувственные, бесстыдные, откровенные слова, которыми он описывал все, что с ним происходит, не уставал повторять, как это чудесно – заполнить ее собой, владеть безраздельно…
И Мариам, словно обезумев, отдалась на волю бурного потока. Но тут Нур-ад-Дин начал двигаться. С каждым выпадом он утверждал свою власть над ней. Мариам застонала, вцепившись ногтями в его плечи, оставляя на коже кровавые полосы.
Те же утонченные муки терзали и Нур-ад-Дина, забирая его в плен беспощадного желания. Он мечтал о ней, да. Но пытался и сдержаться, пытался быль ласковым, но не сойти с ума. Увы, она властвовала над ним. Ее глаза, ее совершенное тело и ее прекрасная, желанная душа.
Наслаждение росло и становилось почти невыносимым, пока не окутало их обоих головокружительным восторгом. Мариам пронзительно вскрикнула. Ее лоно сомкнулось вокруг его все еще возбужденной плоти, он уткнул ее лицом в свое мокрое от пота плечо, заглушив крики страсти. Каждая легкая судорога Мариам отзывалась в теле Нур-ад-Дина. Напрягшиеся мощные бедра развели ноги Мариам еще шире, и Нур-ад-Дин ворвался в нее в последний раз, прежде чем огненные струи страсти разлились по нему в бешеной, конвульсивной, неистовой, яростной буре. Задыхаясь, почти теряя сознание, он словно взорвался, извергая в нее хмельной напиток любви.
Когда все закончилось, Нур-ад-Дин долго прижимал к себе Мариам, овевая своим разгоряченным дыханием ее тело. Он был потрясен почти первобытным чувством обладания, завладевшим им, и потребностью снова и снова брать ее, не ощущая пресыщения. Он не мог понять сосущей, ноющей боли, побуждавшей его тянуться к той единственной, что только и достойна стать его женой…
