Следующим утром дед принёс кружку полную тёплого, наваристого бульона, от одного запаха которого у Макса потекли слюнки.
— Утку вчера подстрелил. На болотах, — мягко проговорил дед, глядя, как Макс с трудом глотает. — Больно?
— Немного, — выдохнул Макс, отведя кружку от губ. — Бывало хуже, — он кисло улыбнулся.
Ему вспомнилось, как точно так он пил бульон в семнадцать лет. Тогда у него были неполадки со здоровьем, и врачи, а Макс в те дни не побывал, по понятным причинам, разве что у гинеколога, всё никак не могли определить их источник. Они говорили заумные фразы, многозначительно смотрели, но было понятно, что за всем этим стоит пустота. Они не знали. И то ли, чтобы отмазаться, то ли в угоду своему профилю, отоларинголог посоветовал ему вырезать гланды. Он назвал это по-другому — удалить миндалины, но в реале получилось именно вырезание, а также выдавливание, выскабливание и ещё куча очень неприятных процедур.
Он вспомнил, как улыбался, идя из операционной. Наркоз ещё действовал, а стоящие в ряд у стены пациенты лор-отделения всячески пытались поддержать его глупыми шутками. То, что они высыпали в коридор почти все, Макса не особо удивляло. Он умел за короткое время расположить к себе. Он даже умудрился в первую же ночь после поступления, соблазнить девушку из соседней палаты, из которой по случайному совпадению, в тот день выписали двух лежавших с нею старушенций. Соседка осталась одна, а Макс в то время был романтичен и упёрт по данному направлению.
Когда действие наркоза закончилось, тогда пришла боль. Боль, которой он до этого ещё не чувствовал ни разу. Он только сплёвывал сукровицу на платок и хотел одного — провалиться в спасительный сон.
Теперь боль в горле тоже была, но сравниться с тою у неё не было шансов.
— Всё познаётся в сравнении — подумал Макс — Нужно только вспомнить, что было хуже. Каждый день нужно вспоминать, что было хуже, и тогда можно выдержать любую фигню.
Макс не заметил, как допил. Он удивлённо заглянул в кружку и улыбнулся.
— Вкусно? — дед тоже улыбнулся. — Может ещё, а, Максимка?
— Не, хватит, — Макс протянул кружку деду. — Пусть организм это расщепит. Ему ж надо сначала расщепить, чтобы энергию вытащить.
— Мудрёно, — дед хмыкнул. — Ну, да это и не главное, Максимка. А главное, что через день-два ты уже бегать будешь.
— С таким наваристым бульончиком я и к вечеру сегодня в пляс пойду.
Дед коротко рассмеялся, взял кружку и поднялся.
— Я сегодня на пост, — проговорил он, беря в руку табурет. — Ну, да ничего. Через пару часов внучка придёт, подежурит тут возле тебя.
— Маша? — Макс спросил так быстро, что испугался, не заподозрит ли дед чего ненужного.
Но дед не заметил его внутренних волнений.
— Маша, Маша, — просто ответил он.
— Это… — Макс постарался сделать голос как можно равнодушнее. — Егорыч, у меня к тебе просьба.
— Какая, Максимка? — дед обернулся.
— Егорыч, зарос я, как не знаю кто. Мне б побриться.
Дед ухмыльнулся.
— Ишь, кавалер. Да как же ты побреешься-то?
— Кружку ж удержал, ничё? А ты мне все причиндалы на табурете расставь. Прямо возле кровати. Я поднимусь и побреюсь как-нибудь.
— Хе, — дед мотыльнул головой. — Да ты не бойся, Маша за тобой и небритым поухаживает.
— Да причём тут это, — Макс стал судорожно искать отговорку. — У меня, это… чешется, блин, а потом аллергия бывает. Пятнами пойдёт.
Максу самому стало смешно от такой отговорки, но он сдержался и совершенно серьёзно посмотрел на деда.
— Я правду говорю, пятнами пойдёт.
— Ишь ты, — дед заулыбался. — Ну, да ладно. Пятнами, так пятнами.
Он поставил табуретку на место и вышел из комнаты.
— Не сильно я спалился? — стал думать Макс. — Может дед раскусил? Или нет? Блин, я как малолетка, в натуре. Двадцать семь же уже, чё нельзя как-то похитрее? Да и посдержанней тоже.
Но несмотря на эти мысли, Макс к своему удивлению задумчиво улыбнулся. В зале хлопнула дверца серванта, послышалось шебуршание. Видимо дед искал бритвенные принадлежности.
Макс провёл рукою по подбородку. На самом деле зарос он ещё не очень, и желание вот в таком состоянии побриться немедленно, выглядело, по всей видимости, подозрительно.
Ну точно дед спалил, — Макс покачал головой. — Хотя, в чём спалил? Чего-то я опять не туда думаю. Меня жена там ждёт не дождётся, а я тут…
Ой, не начинай, ладно? — зло перебил он сам себя, и тупо уставился в потолок. — На хер всю эту фигню.
Дед вернулся в комнату. В руках он держал бритвенный станок, небольшое зеркало, прикреплённое на подогнанный под него прямоугольничек из ДСП, и маленькую пиалу.
— Вот, нашёл, — стал объяснять он, расставляя на табурете принесённое. — Я же сам уже давно не бреюсь. Я ножницами пообрежу чуток и порядок. Здесь вот вода тёплая. Это зеркальце, — он установил его, отведя от дощечки металлическую подпорку. — А это вот станок. Вроде всё, — он на секунду задумался.
— А! — вдруг воскликнул он и торопливо полез в карман пиджака. — Лезвие же вот. Спутник.
Он положил на табурет малюсенький конвертик какого-то непонятного морковного цвета. — Лезвие новое. Это лучшие, Максимка. Я сам раньше только Спутником брился.
— А пена? — спросил Макс, чуть приподняв голову и разглядывая расставленные на табурете вещи.
