— Точно, точно, Константин Семенович.
— Вначале, конечно, нам с тобой будет трудновато. Пока познакомимся, пока нащупаем актив, пройдет немало времени. Сейчас мы знаем, что у нас почти тысяча детей разного возраста… И это всё, что мы пока знаем.
Разговаривая, они подошли к штабелю парт.
— Маленькие! — умилился Архипыч. — Скажи ты… Для первоклассников, наверно.
Он снял одну из парт на пол и сел сначала боком, а затем втащил и поставил ноги, приподняв коленями переднюю часть стола.
— Да… Мало я сидел за партой, — со вздохом сказал Архипыч. — Пять с половиной классов.
— Надо будет все парты просмотреть, и если каких-нибудь номеров не хватает… — начал Константин Семенович и, подумав, с досадой продолжал: — Борис Михайлович говорил, что склад забит маленькими размерами, а больших нет. И почему это так? Ну ладно, может быть, для старших столы достанем… Парты имеют большое значение, Архипыч. Искривление позвоночников чаще всего из-за парт.
— Ну, а насчет перекраски как? — спросил Архипыч, похлопав рукой по черной крышке.
— Обязательно! Время у нас есть. Высохнут.
— А красить будем только верх? Хорошо бы так: верх белый, а сбоку голубое…
— Не возражаю.
— Красивый эффект! Придут в школу — и пожалуйте! Белые парты! Сколько я помню, нигде не встречал. Всегда черные. Надо бы это с первых дней советской власти установить. Не додумались.
— Привычка.
— Хорошая привычка, она ничего, не мешает, — задумчиво произнес Архипыч. — А плохая — тормоз всевозможному развитию…
В это время где-то наверху послышался детский смех и голоса.
— А в школе кто-то есть!
— Это на третьем этаже, — прислушавшись, сказал Архипыч.
— Ну хорошо! Давай пока разойдемся. Я поднимусь, а ты разыщи Острову и начинай приемку. Если придет завроно, дай мне знать. С ремонтом решай сам. Если что-нибудь фундаментальное, срочное — надо продолжать. А красить… ребята сами покрасят. Главное — материал достать.
— Да уж как-нибудь. Не мытьем, так катаньем, — с усмешкой проговорил завхоз, вылезая из-за парты.
Спускаясь по лестнице вниз, Архипыч встретил в вестибюле очень курносую, с живыми любопытными глазами женщину лет тридцати.
— Здравствуйте, уважаемая! Вы собственно кого ищете? — обратился он к ней. — Не меня ли?
— А вы кем будете? Техником?
— Никак нет. Я по другой специальности. Вы, надо полагать, здесь работаете?
— Да.
— В качестве кого?
— Нянечки.
— Нянечки! — удивился Архипыч. — Кого же тут нянчить? Здесь вроде бы и грудных-то детей не водится.
— Это мне неизвестно. Так прозывают: нянечка да нянечка! А вообще я сторожиха-уборщица.
— Ага! Вот это понятно! И живете вы при школе?
— Да.
— И много вас тут живет?
— Трое.
— И помещение у вас хорошее?
— Ниче-его! — протянула уборщица. — Жить можно.
— А зовут вас?
— Поля.
— Полина. Так. А по отчеству?
— Григорьевна.
— Очень, рад познакомиться, Полина Григорьевна. Моя фамилия Степанов. Зовут Андрей Архипыч.
— А кем вы будете?
— Я новый завхоз. Пришел дела принимать.
От неожиданности Поля всплеснула руками и засмеялась:
— Ой, лишеньки мне! Надо бы сразу догадаться. Зинаида Терентьевна вчера баяла, что завхозом теперь мужчину поставили. А мне и невдомек, что вы тот самый! А что… и директор теперь новый? Тоже мужчина?
— Точно! Директор новый. Строгий! — вытаращив глаза, протянул Архипыч. — Беда!
— Ну!?
— Ужас какой строгий! Чуть что не так, лучше и на глаза не показывайся. Порядок любит!
— Это ничего. Когда порядок — это хорошо! — с кокетливой улыбкой заметила Поля. Новый завхоз явно нравился ей, и было приятно, что она познакомилась с ним раньше, чем другие.
— Ба́ско!
— Как вы сказали? — удивилась Поля.
— Я по-вашему выражаюсь, по-уральски. Баско! В Ленинград вы с Урала перекочевали?
— Ой! А вы почем знаете?
— Вижу. Земляк земляка слышит издалека.
— И вы, стало быть, тоже с Урала?
— Родился там и вырос.
— Ну-у! А где?
— В Лысве.
— О-о! А я под Чусовой.
— Значит, рукой подать! Ну ладно, Поля. Поговорим в другой раз. Где эта… как ее… Острова?
— Была здесь, вас поджидала, а сейчас в роно пошла. Обещала скоро воротиться.
— А мы ее ждать не будем. Ключи от помещений у вас имеются?
— Есть.
— Вот мы и обойдем сейчас всё по порядку. Директор пускай, как полагается командиру, по карте разбирается, по плану, а я должен своими глазами всё видеть, руками пощупать. Всё помещение досконально обследовать. Какие где закоулки, кладовки… Чтобы ничего не упустить…
Между тем Константин Семенович поднялся на третий этаж и, прислушиваясь к доносившимся голосам, прошел в конец коридора. Здесь он остановился перед дверью, на которой висела табличка: «Кабинет естествознания», и открыл ее.
В комнате был очень тесно. Всюду, где только можно, стояли и висели горшки с растениями: на сдвинутых партах, между ножек перевернутого учительского стола, на ящиках, на клетках и даже на дощечках, положенных поперек аквариума. В комнате находились три девочки, два мальчика и учительница, маленького роста, полная. Занятые кормлением морских свинок и трех кроликов, они не заметили, как в кабинет вошел Константин Семенович.
— Пусти его… пусти. Он сам возьмет, — строго говорила старшая девочка.
— Она всё время его на руках таскает, — недовольно пробурчал мальчик. — Ты думаешь, ему очень приятно?
