Новый директор - [44]

— Навряд ли она будет подписывать! — не утерпел Архипыч, но Константин Семенович толкнул его в бок, и тот вовремя остановился.

— Почему? — насторожился Самуил Григорьевич.

— Почему? — переспросил Архипыч и, покосившись на Горюнова, пояснил: — Да потому, что договор неподходящий. Вы человек деловой — поймете: директор женщина, завхоз женщина… Что они могут? Нет, сейчас этот номер не пройдет, Самуил Григорьевич. Меня вы, так сказать, не охмурите. Ремонт, электричество, транспорт — это мы и без вас получим. Школе нужны деньги, средства. Ученические пособия, обстановка, спортинвентарь…

— Ну что ж… Разве я возражаю? Конечно, надо. Всё надо! Если это будут разумные требования — мы всегда договоримся. Я же понимаю, что воспитание молодежи очень важное дело!

— Вот, вот! Это, так сказать, главное дело! — подняв палец, сказал Архипыч. — Так что эту бумажку в архив подшейте… А сейчас разрешите осмотреть весь подвал?

— Пожалуйста, пожалуйста! У нас пропусков нет. Вас проводить? — предложил заместитель. — Я могу послать технолога…

— Зачем? Производство нас не интересует. Мы только помещение посмотрим… Так сказать, не дует ли где.

— Пожалуйста! Если кто-нибудь спросит — сошлитесь на меня…

Покинув заместителя, Константин Семенович с завхозом отправились по цехам.

— Это нам повезло! — с трудом сдерживая радость, говорил Архипыч. — Дюже повезло! Теперь мы их выколупнем в два счета! Промахнулся Соломон!

— Не Соломон, а Самуил, — поправил его Горюнов.

— Я в том смысле, что Соломон мудрым считался. Этот, видать, тоже мужик башкастый… и вдруг такая осечка. Смотри, как он оборудовал! Чего это они делают? Брошки не брошки…

— Это клипсы. Женщины на уши надевают, — пояснил Константин Семенович.

— А к чему?

— Так. Для красоты. Вместо серег.

— Какая же в них красота? Пластмасса. Батюшки! Ты смотри, сколько! Тут на всех баб, какие есть на земле, хватит. На экспорт они их делают, что ли?

Обойдя все цеха артели, нашли лестницу, ведущую в школу. Дверь была закрыта на громадный висячий замок, а кроме того, забита толстыми гвоздями. Затем прошли в кочегарку. Здесь было темно и холодно. Зажгли тусклую лампочку, ввернутую в ломаный патрон. Небольшой запас угля, оставшийся с прошлого года, был разбросан по полу и хрустел под ногами.

— Ну и хозяева! — ворчал Архипыч, осматривая кочегарку и заглядывая в топку котла. — Руки бы оторвать халтурщикам! О рабочем сознании болтаем на всех собраниях, а на деле… Эх! совести нет…

— Ну, что! Большой ремонт? — спросил Константин Семенович.

— Ремонта большого не надо, но запущено всё. Трубы надо просмотреть… Сколько нам кочегаров полагается?

— Три на зимний период.

— А летом их куда?

— На все четыре стороны.

— Ну уж это не годится! — возмутился Архипыч. — Да кто же так делает?

— По штатам так…

— Так ведь это же государству дороже станет. Надо людей, так сказать, постоянных, чтобы, так сказать, ответственность чувствовали… Такое здание! Сезонники столько тут наломают…

— Сделаем, Архипыч. Ты ищи двух постоянных. Летом мы их в лагере используем. Мастеров ищи, умельцев.

Когда Константин Семенович и завхоз выходили из подвала, было уже двенадцать часов.

— Задержались мы с тобой, — сказал директор. В два часа обещал заехать заведующий роно. Идем наверх!

17. Первые знакомства

В школе шел ремонт. Полы первого и второго этажей перемазаны мелом, известкой, окна забрызганы краской. Всюду разбросана рваная бумага, опилки, песок. В широких светлых коридорах нагромождены друг на друга парты, столы, скамейки. Но работающих нигде не видно.

— В чем дело? На обед они, что ли, ушли? — спросил Константин Семенович, заметив несколько прислоненных к стене кистей.

— На обед вроде бы и рановато, — проворчал Архипыч.

Из конца в конец прошли они весь коридор, заглядывая через стеклянные двери в классы. Большой актовый зал во втором этаже, с красивой хрустальной люстрой, вызвал на лице директора улыбку:

— Прекрасный зал! Сюда, пожалуй, вся школа войдет.

Специально сделанные и скрепленные по десять штук в ряд дубовые стулья с откидными сидениями были сдвинуты в конец зала.

— Ну вот, смотрите, товарищ капитан! — сказал Архипыч, разглядывая стулья. — Расхлябаны, разболтаны… А дела тут всего ничего! Все на винтах. Два рабочих с отвертками в одну смену справятся…

— Нет, нет! — остановил его Константин Семенович. — Никаких рабочих! Мы же с тобой условились, Архипыч. Всё будут делать сами ребята. Они здесь хозяева, это их дом, и они должны это чувствовать всё время. Наше дело научить их, организовать, подсказать, проверить… Мне, например, совсем не нравится, что школу ремонтируют рабочие. В чем дело! Воспитываем барчуков, иждивенцев, а потом руками будем разводить. Вот откуда у детей такие настроения, что им всё подай да приготовь.

— А как насчет инструмента?

— Они принесут. Это же им интересно! Всё, понимаешь, решительно всё, самая сложная, самая трудная и даже самая грязная работа должна делаться руками детей. И когда будешь ставить перед ними какую-нибудь задачу, особенно подробно не распространяйся, не разжевывай. Только основу. Они любят сами додумать… Это полезно. И никогда не забывай о цели. Запомни, что работать ради работы нельзя. Работать можно только для удовлетворения потребностей тела или потребностей души. Это закон! Какое бы дело ни делал человек, особенно ребенок, он должен знать и понимать — зачем. Он должен быть заинтересован.