Новый американский молитвенник - [77]

Было уже шесть, а Брауэр все не появлялся. Я достал мобильник, но потом решил, что звонить ему не стоит. Если он меня подставил, то это знак судьбы. Делимар просияла, когда я заказал две водки с мартини и выпил их одну за другой. Зазвонил телефон. «Брауэр», — подумал я.

— Где вы, черт вас побери? — спросил я.

— Я здесь, — ответила Тереза. — А вот ты, черт тебя побери, где?

Я сказал, что принял ее за Брауэра.

— Он звонил, — сказала она. — Потерял твой номер, поэтому позвонил мне. Он стоит в пробке на границе. Таможенники проверяют всех подряд. Сказал, что приедет, как только вырвется оттуда.

— А почему ты просто не дала ему мой номер?

— Думала, может, ты захочешь мне что-нибудь сказать.

На линии что-то затрещало.

— Ладно, — сказала она. — Я все тебе передала.

— Как ты?

— В порядке.

— В порядке, и все?

— А ты чего ждал? Ликования?

— Прости меня за вчерашнее. Я вел себя как последняя свинья.

— И я тоже была хороша. Прости меня.

Увидев приближающуюся Делимар, я ткнул пальцем в свой пустой стакан, и та, развернувшись на сто восемьдесят градусов, заспешила к бару.

— Я тут подумала над твоими словами, ну, насчет того, что я не могу оторваться от Першинга, — сказала Тереза. — Может, ты и прав. Может, это действительно невроз какой-то.

Я начал было возражать, но она меня перебила:

— Сегодня мы с Лайлом Галантом прошлись по магазину. Составляли заявление на покрытие убытков.

— И что, какие-нибудь проблемы?

— Нет, он был очень мил.

— «Милый» — не то слово, которое у меня ассоциируется с Галантом.

— Надо быть женщиной, чтобы разглядеть это в нем. Но дело не в Галанте, а в том, что, пока я там осматривалась, у меня вдруг возникло ощущение непричастности ко всему этому. К магазину, к Першингу. Это было непривычно. Больше похоже на то, что я хотела бы почувствовать, чем на реальное ощущение. Но мне показалось, что это знак.

— Да?

— Я задумалась. Может, нам уехать?

— Уехать?

— Ну да. Без всяких планов, без подготовки. Просто поехать в аэропорт и выбрать место… куда лететь.

Пару секунд я переваривал услышанное.

— Это что, тактический прием? Ты говоришь это потому, что я встречаюсь с Брауэром?

— Ну конечно! Я просто не хочу, чтобы ты натворил глупостей. Но это не значит, что ты был не прав насчет моего невроза.

— Я никогда не говорил, что у тебя невроз.

— Ну, патологии.

— Сумасшествия, — сказал я. — Такой термин я собирался применить.

— Ну так что ты думаешь насчет моего предложения?

— А ты на самом деле этого хочешь?

— Пока отремонтируют магазин, пройдет несколько месяцев. Да я и не уверена, что он мне нужен, этот магазин. Может, лучше будет подождать немного, посмотреть, как мы себя без него будем чувствовать.

— Штука в том, — сказал я, — что я не знаю, смогу ли вот так все бросить и уехать. Турне еще не организовано.

— Сью что-нибудь придумает. А парень из комиссии по досрочному освобождению и сам без пяти минут вардлинит. С ним проблем не будет.

— Да… пожалуй, ты права.

— Голос у тебя не очень-то бодрый.

— Просто я слегка ошарашен, вот и все.

Делимар поставила передо мной свежую порцию мартини; я отхлебнул и, наверное, причмокнул, или что-то в этом роде, потому что Тереза спросила, что я пью.

— Мартини.

— Смотри не набирайся.

— Я поем, когда соберусь назад ехать.

— Хорошо. Поговорим, когда приедешь. А может, лучше вообще не говорить. Просто взять и сделать.

Столик рядом с моим, два пирога с мясом; две седовласые женщины, в креповых шарфах вокруг шеи, светлых брюках и вышитых крестьянских блузках-гуипилях, самозабвенно наблюдают за тем, как третья вилкой кладет что-то в рот мужчине. Тот жует, морщится и делает вид, что сейчас подавится. Женщины фыркают и прижимают ладони к щекам при виде такой необычайной бестактности; старик пытается облапать ту, что его кормила, а она вскрикивает и прикрывает руками грудь в ответ на его карикатурную похоть.

— Вардлин?

— Я здесь. Отвлекся немного.

— А где ты?

— «Альвина».

— А, понятно. О господи, тогда, может, тебе и правда выпить побольше.

Повесив трубку, я занялся мартини. Конечно, улететь куда-нибудь с Терезой было бы лучше всего, но я был разочарован, так как отпала необходимость договариваться с Брауэром. Старик за столиком распетушился и стал кидаться на двух других соседок. Созерцание этой утомительной сцены вывело меня из терпения, и я отвернулся к окну. Темнота спустилась на город. Со стороны таможни лился яркий свет фар — это машины бампер к бамперу шли через границу, продвигаясь не скорее процессии пилигримов с факелами. Вдоль колонны автомобилей шагали уличные торговцы, предлагая лепешки тако, букетики цветов, бусы и кукол. Я представил себе Терезу, как она сидит в залитой мерцающим оранжевым светом каморке в окружении звездных сфер, цветных камней и песка и читает журнал, попивая диетическую колу. Мне вдруг так сильно захотелось к ней, как если бы она стала недосягаемой и нас разделяли не несколько миль, а приговор неумолимой судьбы. Мой мозг отказывался сосредоточиться на чем-то одном. Я подумал: а не наведаться ли мне в какую-нибудь аптеку за оксиконтином, но решил, что это будет глупо, и отказался от этой идеи. Потом задумался над тем, откроют ли когда-нибудь библиотеку имени Джорджа Буша-младшего, и пришел к выводу, что если ей суждено появиться на свет, наверняка она будет заполнена сочинениями типа «Маленькая золотая книга деревьев».