Новый американский молитвенник - [74]

Я взвесил все плюсы и минусы.

— Уж больно ты хитер для меня, парень, — сказал я. — Такое у меня чувство.

Брауэр слегка пожал плечами:

— Какой есть. А вам, по-моему, именно такой сейчас и нужен.

Кусок штукатурки оторвался от деревянной панели на стене, которую пожарные изрубили в поисках скрытых источников огня, и я снова вспомнил о недавней катастрофе. Ногой я оттолкнул от себя обугленный ком бумаги, бывший когда-то сборником дорожных карт, и черная вода в проходе пошла рябью. Тяжесть промоченного атласа пришлась мне по душе, я почувствовал, как от соприкосновения с ним внутри меня что-то вспыхнуло, и мне захотелось наподдать его посильнее.

— Ну, вот что. Если я надумаю пойти этим путем, то позвоню через денек-другой. — Я помахал его визиткой. — По этому номеру тебя найти можно?

— Да, это мое ранчо. Если меня не окажется дома, мобильник у меня всегда с собой.

— Ладно. Позвоню, тогда и договоримся.

— Отлично, — сказал Брауэр.

Глава 17

Единственное, что я усвоил о молитве, это о чем никогда не следует молиться. По телику то и дело слышишь каких-нибудь двинутых спортсменов, которые рассказывают, сколько они молились перед тем, как принять то или иное решение, причем чаще всего речь идет о том, подписать заново контракт со своей старой командой или нет. Не исключено, конечно, что канал Божественного Совета работает только по подписке и, отказываясь принять Христа в качестве личного спасителя, я получаю искаженный сигнал. Возможно. Но я твердо знаю, что создал новый стиль не для того, чтобы упрашивать Вселенную повлиять на работу моих мозгов. Новый стиль — это акт воли. Он сам влияние, и ему не нужно влияние извне. Вот почему у меня не возникло ни малейшего желания написать молитву, которая повлияла бы на мое решение после встречи с Брауэром. По правде говоря, весь остаток того вечера я о нем даже не вспоминал. У меня и с Терезой забот было по горло. Только к утру у меня появилось время серьезно подумать о его предложении, и я немедленно решил, что встретиться с ним надо. Если мне не понравится, чем это пахнет, я просто отойду в сторонку, но если есть хоть малейший шанс на то, что он сможет избавить меня от необходимости до конца моих дней озираться на каждый шорох, я им воспользуюсь. Я позвонил людям, чьи имена стояли на обороте его визитки. Одни свидетельствовали, что он до неприличия богат; другие подтверждали, что на него можно положиться в трудную минуту. Как ни странно, все эти доказательства только усугубили мое нежелание вступать с ним в контакт — опять-таки мне не понравилась чрезмерная хитрость, которая за всем этим стояла. Но, напомнил я себе, встретиться — еще не значит сговориться.

— Назовите время, — сказал Брауэр, когда я позвонил ему в тот вечер. — Я живу на самой границе, напротив Альтера. Могу подъехать в Першинг, нет проблем.

— Может, лучше не надо, — ответил я. — Не хочу, чтобы Тереза знала. Она расстроится.

— Нам не обязательно встречаться в магазине.

Я стоял на улице позади нашего дома и смотрел на контуры столовых гор в последних лучах заката и звезды, яркие и колючие на фоне темной синевы, как камни в рекламе «Де Бирс». Было тихо, только тявкал где-то иногда койот.

— Да, но городок-то маленький. Рано или поздно ей все расскажут. И коль скоро мы собрались говорить о деле, лучше, чтобы нас не видели вместе.

— Ни вас, ни меня никто ни в чем не заподозрит. Это я гарантирую. Положительная сторона моей излишней хитрости. Но вообще как хотите.

— Может, встретимся в Ногалесе?

— Ногалес хороший городок. А вы не бывали в «Альвине», на мексиканской стороне?

— Знакомое местечко.

— Сегодня, завтра?

— Завтра в полдень.

— В это время я как раз должен получить несколько факсов, которые потребуют срочного ответа. Может, договоримся на чуть позже? Скажем, на полшестого, шесть?

Закончив разговор, я повернулся и увидел Терезу, которая стояла в дверях, сверля меня взглядом.

— Это ты со вчерашним типом разговаривал?

— Да, — кивнул я, — хочу смотаться в Ногалес, послушать, что он скажет.

— А со мной ты не хочешь посоветоваться?

— Но я же еще ничего не решил!

— Откуда мне знать? А может, решил, просто говорить не хочешь, чтобы я не расстроилась.

— О господи, Тереза! По-моему, нам с тобой нужна помощь. И я выслушаю всякого, кто может хоть что-нибудь предложить. Но если ты не хочешь, чтобы я ехал…

Она стояла спиной к косяку, сложив на груди руки; ее лицо было в тени, волосы отливали медью в лучах фонаря, горевшего за ее плечом. Электричества в доме не было, и мы ютились в руинах при свечах и масляных лампах — Тереза отказывалась перебираться в мотель.

— Я позвоню ему и все отменю, — сказал я.

— Мне плевать.

— Можно подумать.

— Да нет, правда. Поступай как знаешь.

Я вытряхнул сигарету из пачки.

— Ладно. Как нам тогда защитить себя? Уехать? Хорошо, если хочешь, уедем. Только давай не будем об этом говорить.

Она повертела головой из стороны в сторону, снимая напряжение с плеч, потом снова откинулась на дверной косяк, не глядя мне в глаза.

— Смотрю на тебя иногда, а ты все такой же, как в первый раз, когда шел ко мне через тюремный двор. Такой же колючий и отчаянный. Глаза бегают, как будто боишься, что на тебя вот-вот нападут. Помню, я тогда подумала: «Черт, и о чем я только думала, когда сюда ехала?»