Новый Афонский патерик. Том I. Жизнеописания - [72]
Старец Георгий очень любил богослужение. Он приходил до «Благословен Бог наш…», а уходил после отпуста. Никогда не присаживался в стасидию, всегда стоял на ногах – в своё время игумен Афанасий дал ему заповедь не садиться на Божественной Литургии.
Как-то раз один старый прозорливый игумен видел, что после повечерия через стену монастыря внутрь запрыгивают бесы. Этот игумен говорил братии после повечерия: «Быстро по келиям, братия, быстро по келиям». Пономарь монастыря святого Павла, молодой монах, услышав эту историю, боялся ходить с колокольчиком и будить братию и зажигать лампады в церкви. Однако, спускаясь в церковь, он всегда заставал там отца Георгия, который приходил в храм ещё до начала первого звона. Отец Георгий сидел в на́ртексе[196] и молился по чёткам. Присутствие старца утешало пономаря, и однажды он спросил его, почему тот приходит в церковь так рано. Отец Георгий по секрету рассказал следующее: «Когда я был молодым монахом, то два-три раза опоздал на службу. Я говорил себе: “Пусть закончится полунощница, я очень устал”. Тогда во сне я увидел преподобного Павла с посохом, который сказал мне: “А ну-ка, поднялся и быстро спустился в церковь! Или я сломаю посох о твою спину! Горе тебе!”»
Отец Георгий отличался строгой акривией. После повечерия он никогда не пил воды и ничего не вкушал. В храме после службы он прикладывался к иконам последним со словами: «Я свою очередь знаю, знаю… Иду прикладываться последним, чтобы оказаться первым». Он, конечно же, не верил, что будет первым, но этими словами прикрывал своё смиренное действие. Принимая из рук священника антидор или подходя под помазание на всенощном бдении, старец от благоговения не поворачивался к нему спиной, а отходил, оставаясь лицом к священнику.
Во время богослужения старец удостоился увидеть святителя Нектария Эгинского. «Я увидел архиерея в полном облачении, как он выходит из Царских врат. На моё недоумение внутренний голос ответил мне: “Это святой Нектарий!” Я подбежал к нему и положил перед ним земной поклон, испрашивая его благословения: “Благослови меня! Мы в монастыре совершаем в твою честь всенощное бдение!” Святитель перекрестил меня, и видение исчезло».
В другой раз старец рассказывал следующее: «Я стоял в нартексе, а братия выходила из храма после службы. Я увидел нечто странное. Одни монахи были облачены во всё монашеское: рясу, скуфью, куколь и схиму. На других не хватало куколя, на третьих – и скуфьи, на четвёртых – схимы… Кто-то был без рясы, а некоторые были вообще только в мирских одеждах. Тогда я услышал у себя над ухом голос: “Тебе открылось, что́ каждый из монахов получил на службе, в таком виде он с неё и выходит”».
Старец любил монашеское Предание, он избегал мирских вещей и технических удобств. Когда он был антипросопом, Священный Кинот обсуждал возможность прокладки автомобильных дорог на Святой Афонской Горе. Вероятно, это было незадолго до празднования 1000-летия Святой Горы. Отец Георгий был против прокладки автомобильных дорог на Афоне и не подписал этот документ. Он видел очень далеко. Старец и ещё весьма немногие монахи хорошо понимали, что дороги разрушат Святую Афонскую Гору, однако их не послушали. Отец Георгий, увидев, что дорогу подводят и к его обители, ушёл из монастыря святого Павла и полтора года подвизался в Керасии.[197] Но один духовник посоветовал ему: «Ты поступил по совести, уйдя, однако советую тебе возвратиться в свою обитель, потому что может случиться так, что тебе осталось жить немного. А я видал несчастных монахов, умирающих вдали от обители своего пострига».
Отец Георгий вернулся в свой монастырь и увидел, что помимо той, уже проложенной, дороги, появляются и другие. Тогда он сказал себе: «Я из своего монастыря не уйду, однако на Святой Горе никогда не сяду в автомобиль, потому что я не согласен с прокладкой дорог. Ведь они разрушают Святую Афонскую Гору!» Слова старца не расходились с его делами. Когда он выезжал в мир по разным монастырским поручениям, то садился в автобусы и автомобили, однако, живя на Святой Горе, не сделал этого ни разу. Когда члены Духовного собора и эпистаты должны были по монастырским делам подниматься в лес на высокие горы, то старец отправлялся туда на пару часов раньше на муле. Когда он был антипросопом, из Дафни в Кариес он всегда шёл пешком. Такой он отличался акривией. Этой акривии он научился от «старушонки», как он ещё называл «Добротолюбие», чтобы другим не было понятно, что он читает.
Одно время старец страдал от грыжи, он отправился в монастырь Ватопед, чтобы поклониться там Честному Поясу Пресвятой Богородицы. Он усердно помолился, и Матерь Божия его исцелила. С тех пор и до самой кончины старец каждый год ходил в Ватопед на престольный праздник Честного Пояса Пресвятой Богородицы. Знакомые ватопедские отцы делали всё возможное, чтобы доставить старцу покой, а он отказывался и от келии, и от кровати, шёл в церковь и сидел в одной из стасидий нартекса. Путь от Дафни до Ватопеда и обратно старец проделывал пешком по горным дорогам,[198] и совершал это паломничество до 1997 года, когда ему исполнилось 87 лет, в следующем году он отошёл ко Господу.
