Новоорлеанский блюз - [155]

Шрифт
Интервал

Старик посмотрел на Сильвию, чтобы понять, дошли ли до нее его слова, но она сидела в прежней позе, все так же качая головой, и он продолжил рассказ:

— Ну, в общем, после похорон Лик готов был отправиться в Нью-Йорк, и, можете быть уверены, он смотрел в будущее с надеждой. Потому что он не имел ни малейшего представления о том, что затеял против него этот скунс из квартала Джонс, иначе он уехал бы из Култауна на первом же поезде. Но мне кажется, что Лик был тогда уверен в том, что у него пропасть времени и что для него же будет лучше, если он встретит свою беременную сестру (с которой не состоял в кровном родстве) не раньше чем через три недели. Отлично! Ну скажите, разве это не стыдуха, что люди воспринимают время как деньги, лежащие в банке, тогда как оно больше похоже на вексель, срок уплаты по которому может наступить в любую секунду?

Я узнал о том, что именно происходило в ту неделю в квартале Джонс, примерно в сорок шестом году. Именно в это время я наконец разыскал подругу Сильвии, жившую с ней тогда в соседней квартире: девушку по имени Милашка Элли (хотя, когда мы встретились, она была уже далеко не в девическом возрасте и старалась не употреблять слово «милашка» перед своим именем). Она жила в Эльдорадо, штат Арканзас, и производила впечатление человека, выташившего счастливый билет, а потому вполне довольного жизнью. Она выдавала себя за белую женщину (вот бы Сильвия посмеялась!) и была замужем за старым джентльменом из Голландии по имени Хокема, который боготворил ее, словно саму Деву Марию. Что и говорить, ее совершенно не обрадовало, когда она увидела такого иссиня-черного негра, как я, перед своею дверью, да еще и с намерением поговорить о ее прошлом! Но ведь и я не лыком шит и, как всякий негр, становлюсь упрямым до чертиков, когда мне надо выяснить что-то до конца.

И вот что выяснилось. Когда Сильвия Блек уехала, Джонни Фредерик и несколько его дружков ворвались в дом, где они снимали квартиры для своих подружек, вне себя от ярости; они сбрасывали детей с лестницы, безжалостно лупили бедных женщин; многих они тогда изувечили! Насколько поняла Элли, Джонни Фредерик любил Сильвию намного сильнее, чем та могла предположить. (Разве не покупал он ей самые красивые и самые дорогие вещи?) Но, насколько я сам могу понять, не одному белому человеку не понравится, когда из него делают дурака. А если это делает негр, да еще и потомок рабов, прежде принадлежавших его семейству? Такие вещи не спускают, тут и рассуждать нечего!

Ну а когда дружки покинутого любовника обнаружили, что Милашка Элли щеголяет в одежде Сильвии, которую покупал ей Джонни Фредерик… Ого-го! Вы можете себе представить, что там началось! Элли призналась мне позже, что боялась за свою жизнь, когда они принялись ее избивать, но и тогда она все еще считала этих белых подонков героями, а не злодеями (некоторым людям правду не внушить даже при помощи кулаков). Думаю, вы легко представите себе ее состояние и согласитесь, что тупоголовая девица, выдающая себя за белую, не пожелала получить свою порцию побоев лишь за то, что в действительности она чернокожая? Скорее всего она сразу раскололась и сказала им: «Сильвия Блек убежала с негром по имени Фортис» или что-то вроде того. Имя Лика Фортиса наверняка было известно этим парням, поскольку многие из них не отказывали себе в удовольствии время от времени расслабиться в ночном клубе для чернокожих.

Старик снова замолчал. Сильвия чувствовала, что он наблюдает за ней — возможно, Джим и Муса делали то же самое, — но она сидела неподвижно и не поднимала глаз. Она слышала, как чиркнула спичка, от которой Джим прикурил сигарету, и звук этот как бы растянулся во времени, а может быть, это растянулось само время.

— Стоя на пороге дома в Эльдорадо, Элли Хокема наверняка читала на моем лице мои мысли, да это было и нетрудно, поскольку они бороздили его, словно плуг мягкую землю. Может быть, поэтому, а может быть, потому, что, несмотря на прошедшие с того времени двадцать лет, она все еще чувствовала себя виноватой, она, не глядя мне в глаза, пробормотала: «А что, по-вашему, я могла сделать? Тогда мне казалась, что Сильвия Блек попросту рехнулась, бросив Джонни Фредерика ради какого-то негра!» Я и сейчас помню, как она произнесла слово «негр», — словно выплюнула обглоданный хрящ. «И тем не менее я не сделала ничего плохого. Просто сказала правду, а ведь правда никому не может принести вреда». Клянусь вам, именно так она и сказала! «Правда никому не может принести вреда!» Дьявол! Бывают же такие тупицы! Глядя на них, задаешься вопросом, как они еще умудряются запомнить, для чего Господь даровал им ту или иную часть тела!

Сильвия, сидевшая все так же неподвижно с опущенной головой, услышала, как Джим нетерпеливо прервал рассказчика:

— И что вы ей на это сказали?

— Что я ей на это сказал? А что, по-вашему, я должен был ей сказать? По-вашему, я должен был сказать ей, что за птица этот Джонни Фредерик? А зачем? Я не сказал ей ничего. Жизнь, мой мальчик, не очень балует черных. Даже если эти черные считают себя белыми.


Рекомендуем почитать
Слоны могут играть в футбол

Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.


Плановый апокалипсис

В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".


Похвала сладострастию

Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».


Брошенная лодка

«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…


Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Игра страсти

Роман американского писателя Ежи Косински (1933–1991), автора «Раскрашенной птицы» и «Садовника», развивает характерные для него темы любви и насилия, соблазна и отчуждения. Главный герой — игрок в поло, странствующий по дорогам Америки, — вступает в схватку с невидимыми врагами — собственной неприкаянной судьбой и безжалостным временем.* * *«Игра страсти» — психологический роман с элементами эротического триллера. Америка 70-х годов прошлого века. Главный герой — романтический персонаж, игрок в поло (род хоккея на траве, только на лошадях).Он странствует по стране на особой конструкции трейлере, зарабатывая игрой с богатыми аристократами.


Михаэль. Книга для инфантильных мальчиков и девочек

Это раннее произведение (1972) нобелевского лауреата 2004 года Эльфриды Елинек позволяет проследить творческие метаморфозы автора, уже знакомого русскоязычному читателю по романам «Пианистка», «Алчность», «Дети мёртвых».


Метеоры

Роман Мишеля Турнье «Метеоры» — это современная сага о жизни двух поколений династии Сюренов, выходцев из Бретани, владевших в середине прошлого века небольшой ткацкой фабрикой. История близнецов Жана и Поля — это притча о взаимопонимании, о сложности построения пары, союза.


Приключения Кавалера и Клея

Два еврейских юноши во время Второй мировой войны становятся королями комикса в Америке. Своим искусством они пытаются бороться с силами зла и с теми, кто держит их близких в рабстве и хочет уничтожить.